Их провели в крошечную комнатушку, где они должны были ждать своей очереди, и Лили пришла в ужас, когда девушка-организатор объявила, что она идёт первой. С другой стороны, может, это и хорошо. Когда идёшь первой, не надо мучиться ожиданием. Как говорится – отстрелялся, и всё. Лили немного испуганно улыбнулась Хлое и пошла в студию следом за девушкой.

Там стоял стол, за которым сидели мужчина и женщина. На столе были разложены фотографии – видимо, участниц, которые предоставила школа. Лили подумала, что, наверное, там есть и её фотография тоже. Даже наверняка. И действительно: мужчина держал в руке её фотографию и смотрел то на снимок, то на Лили, словно желая удостовериться, что это один и тот же человек. Лили вдруг стало неловко: это была не самая удачная её фотография. Она прилагалась к анкете для поступления в «Дебют», и на ней Лили вышла угрюмой и хмурой. Совсем не похожей на Бет.

– Это Лили. Первая из девочек из «Дебюта», – представила её девушка-организатор, проводившая Лили в студию. – Лили, это Джексон, продюсер. А это Энни, она у нас главная по подбору актёрского состава. Меня зовут Мейра, я помощница Энни. На пробах я буду читать реплики всех остальных персонажей. Договорились?

Лили кивнула, побоявшись ответить. Ей почему-то показалось, что у неё пропал голос.

– Пожалуйста, встань сюда, Лили, – попросила Энни и, улыбнувшись, шепнула продюсеру что-то похожее на «Идеальная внешность для роли, да?» – и он согласно кивнул. Это могло быть и что-то другое, но Лили всё равно почувствовала себя увереннее. Наверное, голос у неё всё-таки не сорвётся. Будем надеяться, что не сорвётся.

– Начинай с Бет, Лили, – велела Энни.

Лили открыла сценарий. Она знала все реплики наизусть и вовсе не собиралась заглядывать в текст – просто ей нужно было за что-то держаться. Для уверенности.

Когда Мейра начала читать знакомые реплики Мег, Лили сразу расслабилась. Утренняя репетиция с мистером Лессингом прошла отлично. Лили снова «поймала» характер Бет, и ей хотелось, чтобы все тоже поняли, какая это замечательная девушка: храбрая, стойкая, любящая и заботливая, – и как отчаянно она не хочет, чтобы Эми заразилась от неё корью. Лили забыла обо всех волнениях и просто играла свою роль.

Когда сцена закончилась, Мейра улыбнулась Лили, и та растерянно заморгала, даже не сразу сообразив, что она не в Америке в девятнадцатом веке, а в Лондоне в двадцать первом. Украдкой взглянув на Энни и Джексона, Лили увидела, что они улыбаются.

– Теперь читай за Эми, – сказала Энни, записав что-то в блокноте.

Лили старалась изо всех сил, но сама понимала, что хотя выступает неплохо – даже очень неплохо, – в её чтении нет прежнего чувства. Она никак не могла избавиться от мысли, что это роль Хлои…

– Спасибо, Лили. Встань, пожалуйста, ближе к окну. Мы тебя сфотографируем.

Мейра взяла со стола цифровую фотокамеру, и Лили попыталась расслабиться, чтобы не получиться на снимках хмурой. Она не знала, как выглядит человек, больной корью. Наверное, хрупким и уязвимым. Именно так, как она себя чувствует – хрупкой и уязвимой.

А потом она вышла из студии.

* * *

По дороге домой Лили никак не могла разобраться в своих ощущениях. Ей не верилось, что пробы уже позади. Она узнала о роли Бет всего лишь неделю назад, но ей казалось, что она готовилась к этой роли несколько лет. И теперь, когда всё закончилось, она чувствовала себя совершенно опустошённой. Вечером должна позвонить миссис Шоу и сообщить результаты прослушивания, но Лили так устала, что ей было почти всё равно.

Сегодня мама не встретила её в прихожей. Она сидела за столом в кухне и читала новый сценарий. Лили уселась напротив неё. Мама подняла голову:

– Хочешь сэндвич с беконом?

Лили тихонечко рассмеялась. Она ожидала другого вопроса, но да – от сэндвича с беконом она бы не отказалась.

– Ты какая-то очень уставшая, – заметила мама, раскладывая кусочки бекона на решётке в электрогриле.

– Странно, – Лили пожала плечами. – Всё прослушивание заняло минут десять, не больше, а я так устала, словно пробежала марафон.

– Вот как…

Лили вздохнула. Мама явно старалась не сказать ничего такого, что могло бы её расстроить. Но дело в том, что Лили привыкла к совсем другой маме – напористой и разговорчивой. Сверхтактичная, молчаливая мама казалась какой-то неправильной.

– Перед самым прослушиванием я подумала о тебе, – внезапно проговорила Лили.

Мама обернулась, и в её взгляде одновременно читались и надежда, и страх.

– Я подумала, что у тебя, наверное, было несколько тысяч прослушиваний, – сказала Лили и добавила, втянув носом воздух: – Пахнет вкусно.

– Я всегда делаю себе сэндвич с беконом после прослушиваний, – призналась мама, ставя на стол тарелку с горкой горячих сэндвичей. – От волнения у меня разыгрывается аппетит. – Она улыбнулась и взяла с тарелки сэндвич. – Но сегодня я волновалась как никогда. Даже не помню, как читала сценарий. Наверное, читала ужасно.

– Ты волновалась из-за меня? Из-за моих проб? – удивилась Лили.

– Да. Особенно после того, что мне сказали твои учителя. Я не понимала, что делаю, Лили. И прошу у тебя прощения.

Лили открыла бутылку с кетчупом и принялась задумчиво поливать им свой сэндвич.

– Ты не давала мне ничего делать самой. – Лили с вызовом посмотрела на маму, ожидая, что та начнёт возражать.

Но мама только кивнула:

– Да.

Лили изумлённо уставилась на неё. Неужели мама с ней согласилась?! Что происходит?!

– Лили, я хотела уберечь тебя от огорчений. Иногда это было непросто. Я пыталась использовать собственный опыт, чтобы тебя защитить. Но я не могу постоянно тебя защищать – тебе надо справляться самой. Я только надеюсь, что не испортила тебе пробы.

Лили медленно покачала головой:

– Вроде бы я выступила хорошо. Мне так кажется. Я не знаю!

Мама пожала плечами:

– Я тоже всегда сомневаюсь, как прошли мои пробы, – призналась она. – Когда ждать результатов?

Лили посмотрела на часы:

– Миссис Шоу позвонит ближе к вечеру. Если сама будет знать. Нам сказали, что всё решится уже сегодня. А съёмки начнутся сразу после Рождества.

И тут, как по сценарию, зазвонил телефон.

Лили чуть не смахнула со стола тарелку и посмотрела на маму, испуганно распахнув глаза.

– Возьми трубку, солнышко, – попросила мама, стараясь говорить как можно спокойней.