Красная лампочка вспыхнула над странной дверью. Раздалсяшипящий звук, а потом словно заработал насос. Когда все смолкло, дверьоткрылась. Вошедший человек был одет в огромный белый скафандр с прозрачнымокошком для лица. На спине у него были баллоны с кислородом, и когда онзаговорил, то его голос оказался металлическим, лишенным всех человеческихинтонаций. Этот голос был похож на тот, что раздается из видеоигр, что-нибудьтипа «Попытайся снова. Космический Курсант», когда ты использовал своюпоследнюю попытку.

Голос проскрежетал:

— Как вы себя чувствуете, мистер Палфри?

Но Вик не смог ничего ответить. Вик погрузился обратно всвои зеленые бездны. За прозрачным окошечком белого костюма он видел свою мать.Мамочка была одета в белом, когда папочка отвез его и Джорджа в санаторий напоследнее свидание с ней. Ей пришлось поехать в санаторий, чтобы никто из нихне мог заразиться от нее. Туберкулез заразен. От него можно умереть.

Он разговаривал с мамой… сказал, что будет послушным изаведет лошадь в стойло… сказал, что Джордж отнял комиксы…. спросил, не лучшели ей… спросил, скоро ли она сможет приехать домой… и человек в белом костюмесделал ему укол, и он еще глубже погрузился в бездну, а слова его сталибессвязными. Человек в белом костюме оглянулся на лица за стеклом и покачалголовой.

Подбородком он включил переговорное устройство и произнес:

— Если это не подействует, к полночи его не будет в живых.

Для Вика Палфри «режим» закончился.

— Просто закатайте рукав, мистер Редман, — сказала емухорошенькая темноволосая медсестра. — Это не займет и минуты. — Она держала вруках браслет для измерения кровяного давления. Руки были в перчатках. Запластиковой маской лицо ее улыбалось, словно у них был какой-то общий секрет.

— Нет, — сказал Стью.

Улыбка частично сошла с ее лица.

— Нам надо только измерить давление. Это не займет и минуты.

— Нет.

— Распоряжение доктора, — сказала она, переходя на деловойтон. — Прошу.

— Если это распоряжение доктора, то дайте мне поговорить сним.

— Боюсь, что сейчас он занят. Если б вы только…

— Я подожду, — сказал Стью ровно.

— Это просто моя работа. Вы ведь не хотите, чтобы у менябыли неприятности, не правда ли? — Она снова улыбнулась. — Если б вы толькопозволили мне…

— Не позволю, — сказал Стью. — Идите и скажите им. Пусть онипришлют кого-нибудь.

С обеспокоенным видом сестра подошла к стальной двери иповернула в замочной скважине ключ квадратной формы. Когда дверь сновазакрылась, он встал и подошел к окну — но на улице было уже совсем темно. Онбыл не против того, чтобы его подвергли обследованию. Но он был против того,что его держат в страхе и неведении. Он не чувствовал себя больным, по крайнеймере пока, но он был очень напуган.

Они ожидали, что он станет расспрашивать их раньше — онпрочитал это у них в глазах. Они умеют скрывать от тебя правду, когда ты вбольнице. Четыре года назад его жена умерла от рака в возрасте двадцати семилет. Он зародился у нее в матке, а потом распространился с быстротой молнии повсему организму. Стью видел, как они обходили ее вопросы, либо меняя тему, либопускаясь в долгие, пересыпанные терминами объяснения. Поэтому он и не спрашивални о чем, отмечая про себя, как это их беспокоит. А сейчас настало времяспросить и время получить ответы. Выраженные в односложных словах.

Некоторые пробелы он мог заполнить самостоятельно. УКэмпиона с женой и ребенком была какая-то чертовски опасная болезнь. Начиналасьона как обычный грипп или летняя простуда, но дальше дело шло все хуже и хужедо тех пор, пока, по всей видимости, ты не захлебывался в собственных сопляхили тебя не испепеляла лихорадка. Болезнь была чрезвычайно заразной.

Он терпеливо сидел на стуле рядом с больничной койкой иждал, пока сестра приведет кого-нибудь. Но скорее всего никто не придет. Можетбыть, к утру они наконец-то пришлют к нему кого-нибудь, кто сможет сообщить емуто, что он должен знать. Он может подождать. Терпение всегда было сильнойчертой Стюарта Редмана.

Красная лампочка вспыхнула над дверью. Когда компрессор илинасос (или что там у них за штука?) наконец прекратил работать, внутрь шагнулчеловек в белом скафандре. Доктор Деннинджер. Он был молод. У него были темныеволосы, кожа оливкового цвета, резкие черты лица и бледные губы.

— Патти Греер говорит, что вы доставляете ей много хлопот, —донеслось из динамика на груди у Деннинджера. — Она очень расстроена.

— Не из за чего ей расстраиваться, — сказал Стьюнепринужденно. Трудно было сделать так, чтобы голос звучал непринужденно, но ончувствовал, что очень важно скрыть свой страх от этого человека.

— Я хотел бы получить кое-какие ответы, — сказал Стью.

— Извините, но…

— Если вы хотите, чтобы я с вами сотрудничал, ответьте мнена мои вопросы.

— Со временем вам…

— Я могу причинить вам много неприятностей.

— Мы знаем это, — сердито произнес Деннинджер. — У меняпросто нет возможности сообщить вам что-либо, мистер Редман. Я и сам знаю оченьмало.

— Думаю, вы брали на анализ мою кровь. Все эти иголки…

— Это так, — осторожно сказал Деннинджер.

— Для чего?

— Повторяю, мистер Редман, я не могу сказать вам то, чегосам не знаю. — Вновь в его голосе появились сварливые нотки, и Стью склонен былему поверить. В этой работе его использовали просто как хорошего специалиста, ивсе это, похоже, ему не слишком-то нравилось.

— Мой город сейчас в карантине.

— Об этом мне также ничего не известно. — Но Деннинджеротвел свой взгляд в сторону, и Стью подумал, что на этот раз он лжет.

— Почему об этом до сих пор ничего не передали? Он указал напривинченный к стене телевизор.

— Прошу прощения?

— Когда блокируют выезды из города и натягивают вокругколючую проволоку, то это из ряда новостей, — сказал Стью.

— Мистер Редман, если б вы только позволили Патти смеритьвам давление…

— Нет. Если вам что-нибудь от меня понадобится, то вам лучшепослать ко мне двух здоровых мужиков. Но сколько бы вы их не послали, я изовсех сил постараюсь проделать несколько дырок в ваших защитных костюмах. Они невыглядят слишком уж прочными, вы об этом знаете?