Карташ сел, прислонился к кроватному боку. От движения вглазах помутилось, мгновенно налился свинцом затылок, снизу вверх пошла волнатошноты. Пришлось вновь прикрыть глаза.

Колотьба в дверь меж тем прекратилась, принеся нешуточноеоблегчение больной голове. И Карташ снова смог поднять чугунные веки.

Первое, что он увидел на сей раз – лужицу блевотинынеподалеку от двери, на границе ковра с узбекским орнаментом и паркета. Сиядеталь интерьера, спору нет, прекрасно согласуется с его хреновым состоянием, стем, что очухался он не где-нибудь, а на полу. М-да, как нехорошо-тополучилось… Да что ж это, в самом деле, неужели он так напился? Или пивом сшампанским паленой водкой потом догонялся?

Удары в дверь утихли, но снаружи затеялась малопонятнаявозня. Невнятным шумом доносились голоса, кто и что говорит, было не разобрать– со звукоизоляцией в гостинице все обстояло как нельзя лучше, двери-то изнатурального дерева и к косяку пригнаны наиплотнейше. Ага, удалось расслышатьгромкий мужской голос, что-то властно потребовавший, и не менее громкоответивший ему голос женский.

Карташ увидел за стулом, стоящим перед зеркальной дверцейвстроенного шкафа, свое пальто, комом валяющееся на полу. Явно хотели наброситьна спинку, но не попали. «Хотели, – про себя усмехнулся Карташ. – Сами кидал, кому еще… А эт-то что такое?» Возле шкафа-купе расположились мужскиеостроносые ботинки, напрочь Карташу незнакомые. Алексей перевел взгляд направои увидел еще один ком, темно-серый, похожий на скомканные брюки… но, опять же,таких брюк у него отродясь не было.

Может, он не в своем номере? Наверняка, номера в гостиницестандартные и по размеру, и по меблировке. И где Маша, кстати говоря?..

В дверном замке завозили ключом. Но что-то там, похоже, несрасталось. Слишком долго возятся.

Алексей, понимая, что сейчас его измученному организмупридется крайне несладко, попытался встать. Но именно что попытался. Не получилось.Вероятно, он сделал это слишком резко, как привык в своем нормальном состоянии.Но состояние от нормального явно отличалось – разительно и в худшую сторону. Вголове тут же зашумело, будто включили генератор помех, ноги сделалисьбескостными, вестибулярный аппарат отказал напрочь, и Карташ вновь опустился напол.

Да не опустился – рухнул. Внутри все оборвалось. То, что онувидел на кровати… «Похмельный синдром. Глюки. Бред. Я еще сплю», –отстраненно пронеслось в голове. И чьи-то настойчивые попытки вломиться в номертоже вставали на свое законное место в этой картине.

И уже ничего нельзя было успеть… Так уж и ничего?

Он собрался с духом и с силами, повернулся, взялся пальцамиза край кроватной спинки и…

И в этот момент дверь, хрястнув выломанным замком,распахнулась. По полу затопало множество ног.

Карташ обернулся, успел увидеть несущиеся к нему от двериплотные фигуры в кожаных куртках, серую милицейскую форму, разглядел замерших вдверном проеме женщин в гостиничной униформе. И в этот миг им овладелополнейшее безразличие. Будь что будет, теперь уже все равно…

Карташа повалили на пол, повернули лицом вниз, головуприпечатала к ковру сильная пятерня. Руки выкрутили за спину и на запястьяхзащелкнули браслеты.

– Готов, с-сучара, – удовлетворенно произнес чей-тоголос.

– Лежать! – по устоявшейся, видимо, привычке грознопроорал кто-то. И видимо, все по той же привычке задержанному для пущейпрофилактики вмазали ладонью по затылку.

А Карташу, который и без того балансировал на краю сознания,и этой малости хватило, чтобы провалиться в беспамятство.

Впрочем, на сей раз он пробыл в забытьи недолго – скоромувозвращению в себя поспособствовали громкие голоса:

– Эй, ты там аккуратнее орудуй! Нежненько! Нам толькопрокурорских воплей не хватало.

– Ага, в кармане пальто обнаружен паспорт на имя… Понятые,поближе подите-ка… Ага, Карташа Алексея Аркадьевича. Это который у нас? Ну-ка…А, тот, что на полу. О, блин, это че тут у нас такое? Бумажка с телефоном…

– Надо сказать этой бабе, когда вернется, чтобы лимонаду какого-нибудьпринесла. В горле пересохло от этой херни…

– Эй, осторожней там ходи, не вляпайся!

– Вот дерьмо…

– Луканин будет счастлив. Двойное убийство – и раскрыто погорячим…

Первое, что увидел Карташ, открыв глаза вторично за это утро(«А утро ли?») была вешалка. Вот так уж удачно попал взгляд. А на вешалкепокачивалась незнакомая кепка. Именно покачивалась, будто ее только чтоводрузили на крюк или, проходя мимо, качнули, как маятник, из игривыхпобуждений. И Карташ вдруг со всей пронзительностью понял, что эту кепку он незабудет никогда. Многое сотрется из памяти, утечет и изгладится, а сей головнойубор он будет помнить вечно, снится будет ему эта кепка, можно не сомневаться…

– Оп-па! – радостно воскликнул кто-то. – Гляди,очухалась наша Чекатила!

Грубым рывком Карташа подняли с пола и усадили, прислонивспиной все к той же кровати. Алексей увидел перед собой довольно-таки молодую идовольно-таки простецкую физиономию. Дыбящуюся. Во рту, в верхнем ряду уулыбчивого не хватало зуба. И применительно к этому персонажу так и просиласькличка Зубастый.

– Твоя работа? – не переставая улыбаться,поинтересовался он. И заговорщицки подмигнул: мол, сознайся и это останетсямежду нами. Но тут же сморщился: – Ну и разит же от тебя, приятель! Сколько ж,болезный, ты вылакал?

– Воды дай, – попросил Карташ. Язык едва ворочался ворту. – Там в ванной стакан… из-под крана.

– Воды, говоришь? – еще шире осклабилсяЗубастый. – А за что? За это вот?

Он вдруг рывком поднял Карташа с пола и развернул в сторонукровати.

– Полюбуйся, че ты натворил, мудило.

Алексей эту картину уже видел мельком, теперь

ему дали рассмотреть подробно. На кровати, на заляпанныхкровью простынях лежали двое совершенно обнаженных людей. И обоих Карташ знал.Правда, он не помнил, как звали по имени того, кто лежал лицом вверх. Хотя имяему вроде бы называли… Зато он помнил его фамилию, ее-то уж не забудешь никак,потому что фамилия у него громкая – благодаря папаше, который воМоскве-столице-матушке непотопляемо плавает по высшим сферам, кочуя из Думы вминистры, из министров в предводители оч-чень денежных фондов. Черные волосы (всмысле – у сынка), серьга в ухе. С этим хреном он, черт побери, кажется,поцапался ночью в парке, типа под сосной. Все бы ничего, что поцапался, да вотбеда: сейчас грудная клетка чернявого была повреждена входным пулевымотверстием. Имелась еще и аккуратная дырка во лбу – несомненно, контрольныйвыстрел.

А вторым человеком на кровати была Маша.

Она лежала, уткнувшись лицом в подушку. Каштановые, срыжинкой, волосы разметались по наволочке. До талии она была укрыта одеялом,лишь ноги от лодыжек высовывались из-под одеяла. Хотя вряд ли приходилосьговорить о какой-то радости, но все же Карташ был рад, что четверо незнакомыхмужиков не пялятся сейчас на наготу любимой женщины.