года стал пиком производства натурального сырья в парфюмерии. Местные предприятия были мощными, пользовались отличной репутацией. Цветочные культуры росли в окрестностях города и во всем регионе. Апельсиновые деревья занимали террасы окрестных холмов до Ванса и Бар-сюр-Лу. В Верхнем Провансе появились крупные перегонные заводы для переработки лаванды. Цветы апельсина, розы, лаванда и жасмин на протяжении двух веков были героями этой великой саги. Во второй половине XIX века парфюмерию ожидал новый взлет: многие предприятия последовали за французской армией, отправившейся на завоевание колоний. Их постарались разместить в тех странах, где может расти сырье, в частности в тропиках. Жасмин стал частью этой экспансии. Открылись новые горизонты, которые увлекли его далеко от Грасса, сначала на юг, а потом на восток.

Компания «Шири» (Chiris) стала самым главным украшением этой истории. В течение семидесяти лет Леон Шири, а потом его сын Жорж создавали по всему миру сеть филиалов, заводов и плантаций. Размах их предприятия впечатлял: большие плантации и завод для экстракции в Буфарике в Алжире, производство в Гайане, Конго, на Мадагаскаре и на Коморских островах, в Индокитае. Компания работала на севере Италии, в Калабрии, в Болгарии и даже в Китае. «Шири» жаждала специй, эссенций и экстрактов. Именно ее владельцы впервые поняли, как важно сажать, собирать и проводить дистилляцию в месте происхождения сырья, чтобы обеспечить успех ароматов. Розовое дерево, иланг-иланг, ветивер, бензойная смола, герань, ваниль, цитронелла, мускус – все сырье стекалось в Грасс. Начиная с тридцатых годов жасмин выращивали и, что важно, проводили его экстракцию в Калабрии, Марокко и Алжире. С тех пор остались всего лишь несколько гектаров плантаций в Марокко и уникальное поле в Калабрии. Производство в Алжире исчезло в конце семидесятых годов. Божественный белый цветок отправился дальше, сначала в Египет, а через тридцать лет в Индию.

Завораживающая книга «Золотой век парфюмерии в Грассе»[4] с помощью фото восстанавливает память об эпопее «Шири». От некоторых снимков сильнее пахнет пылью и потом, чем духами, как, например, от того, на котором конголезские рабочие несут в портшезе старшего мастера в колониальной каске на плантациях цитронеллы. Это правдивая иллюстрация структуры колониального мира.

На Колониальной выставке 1931 года Жорж Шири принимал глав государств, он пользовался политической поддержкой на самом высоком уровне.

Последствия кризиса 1929 года, Второй мировой войны и падения французской колониальной империи нанесли фатальный удар по великолепию Грасса. Местная промышленность так от него по-настоящему и не оправилась.

Я открыл для себя жасмин на плантациях и в цехах Индии и Египта. Там я покупал экстракты, которые Жак использовал в своих композициях. Как-то в сентябре мы вместе отправились в дельту Нила, чтобы нанести визит жасмину на другом конце Средиземноморья.

Сайед был одним из трех главных производителей жасмина в Египте. Зрелый возраст, горделивая осанка, пристальный взгляд. Этот инженер-механик – еще и профессор в Каирском университете, страстно увлеченный историей и будущим своей страны. У сердечного и застенчивого, решительного и любопытного Сайеда было много общего с Жаком. Оба сильные личности, производитель и парфюмер уже встречались в Грассе, ценили мнение друг друга, и Сайед попросил меня убедить Жака приехать к нему.

В Египте было несколько попыток запустить оборудование для экстракции. Первая – еще до войны, но в итоге установка начала функционировать только к 1950 году. С приходом к власти Насера в 1963 году в результате национализации и реформы сельского хозяйства плантации жасмина были уничтожены, заводы остановились. В 1970 году новый экономический и политический вираж, и отца Сайеда уговорили инвестировать в производство и плантации жасмина. Он принял участие в возрождении производства жасмина по заказу государства. Это была серьезная попытка производить товары на экспорт, чтобы оплатить ими оружие, поставляемое СССР. Конкрет жасмина присоединился к мебели и обуви местного производства в невероятном и удивительном обмене – цветы на танки! Этот обмен состоялся и привел к тому, что настоящим жасмином ароматизировали плохое советское мыло.

Тридцатью годами позже это все еще смешило нашего египетского друга: русские хотя бы понимали, какая это была неуместная роскошь?

В сердце дельты Нила, в трех часах от Каира, сельский пейзаж абсолютно плоский и представляет собой поля и каналы. Крестьяне повсюду: мужчины в белом, женщины в цветных одеждах, множество детей с родителями в полях или играющих в мяч на пустырях. Мяч может быть надутым или спущенным, иногда это просто клубок тряпок или завязанный пластиковый мешок, на всех пустырях мира дети играют в мяч. От Мадагаскара до Гватемалы, от Гаити до Марокко, во всех бедных странах дети играют и смеются.

Желтый цвет соломы контрастировал с черной землей. К владениям Сайеда вела аллея, обсаженная пальмами, идущая вдоль плантаций герани и апельсиновых деревьев. В центре поместья стоял большой красный дом с крышей-террасой, откуда открывался вид на все плантации. Кусты жасмина на полях – это просто чудо, роскошные, буквально усыпанные цветами. Легендарное плодородие этих почв связывают с обилием солнца и воды Нила. Они дают великолепные результаты. Крупные цветы, рекордный урожай с гектара и отличный результат – солнечный абсолют, с фруктовыми нотами, глубокий, сладкий, чувственный. Десятки сборщиц всех возрастов работают с четырех часов утра. К девяти уже нестерпимо жарко, и они приносят корзины с собранными цветами на взвешивание. Все взбудоражены. Новость о приезде известного парфюмера уже распространилась по плантации. Сайед производит экстракты герани и листьев фиалки, также он начал дистилляцию нероли, эссенции цветов его померанцевых деревьев. Гость хотел увидеть процесс производства и все понюхать, а также понять, как время сбора цветов влияет на качество абсолюта жасмина. Он хотел увезти с собой новые идеи, чтобы обогатить палитру парфюмеров, новые направления работы для своей команды в Грассе. На краю большого поля нас, словно принцев, усадили в красивые плетеные кресла вокруг весов для взвешивания цветов. Жак осмотрел все корзины, опускал в них голову, что вызвало смех у сборщиц. Очередь к весам превратилась в веселый и оживленный спектакль. В ней стояли женщины в пестрых платьях с корзинами, до краев заполненными жасмином. Сайед громким голосом раздавал указания – фараон на своей плантации. Завораживающий белый цветок сделал свое дело, Жак пришел в восторг, его переполнял энтузиазм.

– Ты представляешь? Жасмин, герань, апельсиновое дерево, листья фиалки, Египет – это Грасс пятьдесят лет назад. Пожалуй, стоит подумать о том, чтобы завести здесь ферму… – задумчиво сказал он мне немного позже.

Вечером, когда мы вернулись в Каир, Сайед пригласил нас разделить с ним кальян на берегу Нила. В ароматном дыму он делился