За те несколько недель, что Даниэль жила у него, она немного поправилась, и теперь в ее фигуре худоба уступила место изяществу, которое дополняли прямые и тонкие плечи, говорившие о ее силе и хрупкости. Но больше всего его привлекал в ней не дерзкий изгиб ее груди, не женственные бедра, а упрямо вздернутый подбородок. В ней было что-то несокрушимое. Он опасался, что если какой-нибудь мужчина обнаружит ее слабое место, то она не просто сломается – она погибнет.

Джошуа тряхнул головой и, чтобы отвлечься, стал любоваться пейзажем.

– У меня получается?

Он не мог проигнорировать ее вопрос и снова поймал себя на том, что любуется ее попкой.

– Ты до сих пор не упала, – ответил он чуть резче необходимого.

Даниэль фыркнула и оглянулась.

– До сих пор? Я не собираюсь падать, Джошуа Грейсон. Ничто не выбьет меня из седла.

– Сказала девушка, которая дрожала, когда я помогал ей садиться на лошадь.

Она удивила его, подняв одну руку и помахав ему.

– Ну, я начинаю осваиваться.

– Настоящая ковбойша, – сказал он.

Внезапно ему захотелось, чтобы это было правдой. Странно, но он всем сердцем желал, чтобы у нее была эта отдушина, эта свобода. Нечто большее, чем маленькая квартирка, чем борьба за существование.

«Ты ей это даешь. Ради этого и заключена сделка. Она же сама назвала себя охотницей за деньгами, а ты их ей как раз даешь».

Да, но он хотел дать ей больше. Чтобы у нее было что-то для себя, что-то для Райли. Возможно, это попытка искупить то, что он не смог дать Шеннон. То, что он никогда не мог дать ребенку, которого потерял.

Джошуа тяжело сглотнул, глубоко вдыхая сосновый запах и соленый воздух и стараясь унять тяжесть в груди.

Даниэль снова посмотрела на него и улыбнулась ослепительной улыбкой. Он стиснул зубы так сильно, что даже испугался, что сломает себе челюсть.

– Может, вернемся?

– Нет. Мне совсем не хочется возвращаться. Это было… Спасибо тебе.

– Пожалуйста, – ответил Джошуа, устремляя взгляд на растущие вдоль тропы деревья.

Спустя какое-то время он, маневрируя верхом, развернул ее лошадь в обратный путь к конюшне, а сам поехал впереди. Они ехали молча, но он чувствовал, как она взглядом прожигает дырку в его спине.

– Любуешься моей задницей, а, Даниэль?

Он услышал сзади чертыханье.

– Нет, – ответила она.

Они подъехали к конюшне. Джошуа спешился и подошел к Даниэль.

– Обманщица. Тебе нужна помощь?

Даниэль нахмурилась.

– Не от тебя. Ты назвал меня обманщицей.

– Потому что ты любовалась моей задницей, и мы оба об этом знаем. – Он протянул к ней руки. – Теперь позволь помочь тебе, чтобы ты не упала и не разбила свое милое личико.

– Ха, – произнесла она, протягивая к нему руки.

Их пальцы соприкоснулись, и между ними словно проскочил электрический разряд. Джошуа предпочел проигнорировать эти ощущения, помог Даниэль спешиться и притянул ее к себе. Но на этом остановился, хотя знал, что она хочет того же, что и он. Это было отчетливо видно по ее реакции. Они могли придумывать какие угодно отговорки, но потребность друг в друге была сильнее их. И это трудно было игнорировать.

Джошуа был в одном шаге от того, чтобы поцеловать ее, и тут Даниэль ошеломила его тем, что обвила руки вокруг его шеи и встала на цыпочки. Ее поцелуй был мягким и неуверенным. Но от этого он стал еще слаще. Ее губы двигались неумело, а язык – мягко и изучающе. Джошуа возликовал: несмотря на все свои сомнения, она сама пришла к нему. И он, призвав на помощь всю свою сдержанность, затих и не мешал ей, хотя ему хотелось схватить ее за бедра и прижать к стене конюшни, стянуть с нее джинсы и просунуть руку между ее великолепных ног, чтобы почувствовать мягкую и гладкую плоть.

А еще ему хотелось вставить ей между ног свой член и медленно скользить, смакуя свои ощущения.

Но он ничего не сделал.

Он ждал, позволив Даниэль взять инициативу в свои руки. Для него было важно, чтобы она поверила – у нее все под контролем. Ей нужно было сделать все самой, тогда она не испугается. Он готов был действовать неспешно и терпеливо, если это означало, что она сама будет для него наградой.

Что он добьется ее. Во что бы то ни стало.

Его лошадь фыркнула и заставила Джошуа вернуться в реальность.

– Позволь мне их увести, – сказал он.

Джошуа предполагал, что Даниэль поспешит к дому, пока он будет расседлывать и чистить лошадей. Но, к его удивлению, она осталась на месте и наблюдала за ним. Однако он делал свою работу медленно, вынуждая себя не спешить. Ему хотелось, чтобы она нуждалась в нем так же, как он в ней. Он знал, что она хочет его, что ею движет любопытство, но его подавляет страх.

И он рассчитывал, что любопытство победит.

Наконец Даниэль кашлянула.

– Ты собираешься весь день этим заниматься?

– Нужно хорошо заботиться о своих лошадях, Даниэль. Я понимаю, что такая городская девочка, как ты, плохо разбирается в этих вещах.

Даниэль сделала шаг вперед и стянула шляпу с его головы.

– Ерунда. Ты просто играешь со мной.

Он не смог сдержать улыбку.

– Пока нет. Но планирую.

После этих слов Джошуа заторопился. Вернув лошадей обратно в загон, он взял Даниэль за руку и повел внутрь конюшни к лестнице, которая вела на чердак.

– Могу я тебе кое-что показать?

Она прикусила губу, колеблясь.

– Почему-то у меня ощущение, что ты не чердак собираешься мне показать.

– Я собираюсь показать тебе чердак. Просто это не все, что я собираюсь тебе показать.

Даниэль попятилась. Джошуа положил ладонь ей на затылок и поцеловал. Оторвавшись от нее, он охватил ее лицо ладонями.

– Это не имеет никакого отношения к нашему соглашению. Никакого отношения к нашему договору. Ничего общего с объявлением или с моим отцом. Я просто очень тебя хочу. Ты это понимаешь?

Она медленно кивнула и прошептала:

– Да.

В нем забурлил адреналин, странное ощущение триумфа. Он действительно страстно хотел ее, хотя понимал, что не заслуживает такого дара. Однако он не собирался останавливаться, несмотря ни на что.

Взяв ее за руку, он повел ее вверх по лестнице.

Даниэль могла слышать только стук своего собственного сердца, отдававшегося в ушах, когда поднималась по ступенькам, ведущим на чердак.

Наверху было не так, как она представляла. Вокруг царила чистота. В углу стоял стог сена, но на полу все равно не было ни единой соринки, и все вещи находились на своих местах. При характере Джошуа в этом не было ничего удивительного.