лома и непредсказуемого роста судостроения, связанного с распространением боевых действий по Тихоокеанскому бассейну. Тем не менее Тодзо никогда не был удовлетворен их деятельностью. С его точки зрения, некоторые контрольные ассоциации, особенно те, во главе которых стояли директора могущественных дзайбацу, действовали слишком независимо. Он также выражал недовольство по поводу того, что жесткое соперничество за обладание сырьем, развернувшееся между министерствами и ассоциациями, плохо отражается на военных усилиях. Один правительственный чиновник утверждал, что из-за этой конкуренции производство самолетов в годы войны сократилось наполовину.

Разочарованный Тодзо создал в ноябре 1943 г. Министерство военных имуществ. Целью этой акции было установить более централизованный контроль над предприятиями, выпускавшими продукцию военного назначения. Но и этот шаг не принес пользы, даже несмотря на то, что новый орган соединил в себе функции Кабинетного совета по планированию и Министерства коммерции и промышленности, а Тодзо стал его первым главой. Киси Нобусукэ — бюрократ-обновленец, одна из ключевых фигур в Маньчжоу-Го и старший советник Тодзо по экономическим вопросам — также выражал недовольство по поводу бюрократической инерции. «Обычно два или три месяца требуется Министерству военных имуществ для выработки важного решения, — говорил он. — Затем решение должно быть обсуждено на заседании кабинета, который, в свою очередь, издает распоряжение, которое будет исполняться на различных правительственных и производственных уровнях. Таким образом, может пройти полгода до того, как это решение вступит в силу. Даже самое мудрое решение подчас ничего не стоит из-за того, что пока оно будет выполнено, ситуация коренным образом изменится»{309}.

Тодзо и его кабинет столкнулись с дополнительными трудностями, вызванными необходимостью организовывать труд и эффективно направлять его на производства, связанные с войной. Правительство поставило заработную плату под свой контроль еще в 1939 г. Когда после Перл-Харбора началось стремительное распространение боевых действий, власти увеличили сумму компенсации и содержания в определенных секторах промышленности, чтобы привлечь рабочих в стратегически важные области производства. Но огромные потребности войны — к концу 1941 г. на службу были призваны 2,4 миллиона человек, а к августу 1945 количество солдат в японской армии составило 7,2 миллиона — вскоре сделали необходимыми поиски новых методов, основанных на принуждении, и власти обратились к практике призыва на работу на фабриках. Закон о национальной мобилизации, принятый в 1938 г., и Постановление о наборе на государственную службу от 8 июля 1939 г. предоставляли правительству право регистрировать всех мужчин в возрасте от шестнадцати до сорока лет и незамужних женщин в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти. По мере роста числа призванных в армию, правительство начало призывать мужчин для выполнения трудовых повинностей. К концу войны почти 1,6 миллиона молодых людей получили ордера, означавшие приказ явиться на фабрику для выполнения трудовой повинности. Эти предписания белого цвета не менее сильно воздействовали на психику, чем красные повестки, призывающие на военную службу.

Первоначально японское правительство воздерживалось от призыва на работу женщин, предпочитая, чтобы они оставались дома, где они могли заниматься воспитанием будущих граждан, способствуя тем самым созданию Великой Восточноазиатской сферы взаимного процветания. В своей речи, произнесенной перед парламентом в 1942 г., Тодзо назвал японских женщин «теплым источником», который поддерживает всех остальных членов семьи. А затем Тодзо Кацуко помогла осуществлению новой кампании по увеличению рождаемости, объявленной ее мужем, бодро заявив из своего дома, расположенного в фешенебельном районе Токио, что «иметь детей — это удовольствие»{310}. Все сильнее ощущавшаяся нехватка рабочих рук заставила правительство пересмотреть свое отношение к призыву женщин на работы. Осенью 1943 г. кабинет решил, что женщины могут заменить мужчин на добровольной основе в семнадцати отраслях промышленного сектора. В январе следующего года Тодзо объявил, что женщины могут работать и в других важных отраслях. Месяцем позже правительство распространило правила национальной трудовой регистрации на женщин в возрасте от двенадцати до тридцати одного года (и на мужчин — от двенадцати до пятидесяти девяти лет). Государство в конечном итоге так никогда и не объявило призыв женщин на работы, но патриотизм, чувство гражданского долга и, зачастую, давление со стороны семьи и соседей привели на фабрику многих молодых женщин. Ко времени захвата японской армией Сингапура в феврале 1942 г. 42 % от всей рабочей силы Японии составляли женщины (в то время как в 1930 г. этот показатель равнялся всего лишь 36 %). К октябрю 1944 г. на стратегических производствах работало больше женщин, чем когда бы то ни было. Женщины составляли 60 % работников электрических коммуникаций и фармацевтической промышленности, 40 % — на артиллерийских заводах и 30 % — на производстве самолетов.

Сокращение рабочей силы было во время войны явлением постоянным, и правительство продолжило свои поиски новых ее источников. С 1944 г. оно начало призывать учеников средних школ. В конце концов более трех миллионов мальчиков были призваны на работы на фабрики, связанные с военным производством. К августу 1945-го почти пятую часть всех промышленных рабочих составляли подростки, не достигшие двадцатилетнего возраста. Японское правительство использовало даже иностранных рабочих и военнопленных. В 1945 г. в Японии трудились, вероятно, пятьдесят тысяч военнопленных и тридцать тысяч наемных китайских рабочих. Грязная и опасная добыча угля особенно нуждалась в иностранных рабочих руках. Лишь очень немногие японцы выказывали желание заменить шахтеров, призванных в армию, на их рабочих местах. Поэтому Угольная контрольная ассоциация обратилась со специальным призывом к делегации иностранных рабочих, отметив, что несчастные случаи и длинный рабочий день породили «плохое отношение» японцев «к работе под землей».

Каждый год, на протяжении всей войны, японское правительство направляло генерал-губернатору Кореи квоты на количество рабочих, которые должны были быть отправлены в Японию. Некоторые из них ехали добровольно. Большинство, однако, отлавливалось по фермам и городским улицам агентами японской оккупационной жандармерии. Затем этих бедняг переправляли в порты Западной Японии, откуда их везли на шахты или фабрики. В период с 1941 по 1945 г. от 600 000 до 1 миллиона корейцев было вывезено в Японию. Наибольшее количество попадало в шахты (в 1945 г. каждый второй шахтер на Хоккайдо был корейцем). Однако корейских рабочих можно было найти практически в любом секторе японской экономики, от кораблестроения до производства военного снаряжения и сельского хозяйства. Их присутствие способствовало изменению в пропорциях японской рабочей силы. Если в 1941 г. практически все рабочие ключевых отраслей промышленности были взрослыми японцами-мужчинами, то к 1944 г. приблизительно половину из них составляли корейцы, школьники и женщины.

Несмотря на все сложности, связанные с контрольными ассоциациями, спорами между министерствами и проблемами поисков рабочей силы, совместные усилия государственных учреждений позволили поставить под контроль правительства всю экономику, а также людские и материальные ресурсы. До