Ральф взглянул на встревоженные лица обоих лысоголовыхврачей-коротышек:

— Ладно. Не знаю, как я смогу остановить Эда, но попробую.

Клото и Лахесис переглянулись, и на их лицах расцвелаширокая (и очень человечная) улыбка облегчения. Ральф предостерегающе поднялпалец:

— Подождите. Вы не дослушали до конца.

Улыбки поблекли.

— Я хочу от вас кое-что взамен. Одну жизнь. Взамен жизничетырехлетнего мальчика я прошу…

6

Луиза не расслышала окончания фразы; Ральф перешел на шепот,но сердце ее упало, когда женщина увидела, как закачали головами Клото иЛахесис. Лахесис: Понимаю твое горе. Конечно, Атропос может выполнить своеобещание. Но все же ты должен понимать, что эта жизнь не так важна, как… Ральф:— Я считаю иначе. Для меня она так же важна. Вы должны понять, что для меня обеэти жизни равноценны… Луиза не слышала, что говорил Ральф, однако голос Клотобыл громок и четок; от отчаяния он чуть ли не кричал:

Это разные вещи! Жизнь этого мальчика совершенно другоедело!

Теперь она услышала, как Ральф с бесстрашной, неопровержимойлогикой, напомнившей Луизе ее отца, произнес:

— Все жизни различны. Все они бесценны. Конечно, это лишьмое близорукое мнение Шот-таймера, но вам придется смириться, ибо сейчас баломправлю я. Условия следующие: жизнь для вас, жизнь для меня. Вам остается толькопообещать, и сделка состоялась.

Лахесис: Ральф, пожалуйста! Пойми, прошу тебя, мы не имеемправа! Момент тишины. Затем Ральф заговорил — мягко, хотя и громко.

Однако это было последнее, что уловила Луиза из разговора.

— Между не может и не имеем права пролегает целая пропасть.Разве не так?

Клото что-то ответил, но Луиза уловила только обрывок фразысделка возможна.

Лахесис яростно закачал головой. Ральф возразил, а Лахесисответил мрачным жестом, имитируя движение ножниц.

Удивительно, но на это Ральф рассмеялся и кивнул.

Клото положил руку на плечо своего коллеги, что-тодоказывая, прежде чем повернулся к Ральфу.

Луиза сцепила руки, страстно желая, чтобы они достиглисоглашения.

Любого соглашения, которое удержало бы Эда Дипно от убийстватысяч людей.

Внезапно склон холма осветился белым сиянием. Сначала Луизепоказалось, что свет изливается с неба, но только потому, что мифы и религиянаучили женщину считать небо единственным источником сверхъестественного. Вдействительности же казалось, что свет исходил отовсюду — его излучали деревья,небо, земля, даже сама она источала сияние.

Затем раздался голос… Скорее Глас. Он произнес лишь трислова, но они колокольным звоном отдались в голове Луизы:

ДА БУДЕТ ТАК.

Она увидела, как Клото, чье личико превратилось в слепокблагоговейного ужаса, полез в задний карман и извлек из него ножницы. Онповертел их в руке, чуть не уронив. Луиза испытывала искреннюю жалость кнервничающему человечку. Затем Клото, взяв ножницы обеими руками, раскрыллезвия.

И вновь три слова:

ДА БУДЕТ ТАК.

На этот раз за ним последовала вспышка такой яркости, что намгновение Луизе показалось, что она ослепла. Она прижала ладони к глазам, ноувидела — в самый последний момент, — как свет сконцентрировался на ножницах,превращая их в две скрещенные молнии.

И не было убежища от этого света; он превратил ее веки ируки, прикрывающие глаза, в прозрачное стекло. Сияние, словно рентгеновскиелучи, просветило ее плоть. Откуда-то издалека раздался крик, подозрительнонапоминающий голос Луизы Чесс:

— Выключи! Господи, погаси свет, пока он не убил меня!

Наконец, когда ей уже казалось, что она больше не выдержит,свет начал терять яркость и ослепительность. Сияние исчезло — кроме остаточногоизображения, плавающего среди новой темноты в фантомном образе ножниц, и Луизамедленно открыла глаза. Мгновение она видела лишь сверкающий синий крест иподумала, что на самом деле слепнет. Затем, словно фотография, началпроявляться мир. Она увидела Ральфа, Клото и Лахесиса, опускавших руки и вслепом недоумении оглядывавшихся по сторонам.

Лахесис смотрел на ножницы в руках своего коллеги так,словно никогда прежде не видел их, и Луиза готова была спорить, что ондействительно никогда не видел их такими. Лезвия по-прежнему сияли, роняясверхъестественное, сказочное свечение влажными каплями.

Лахесис: Ральф! Это был… Луиза не расслышала продолжения, ноголос Лахесиса напоминал тон обычного крестьянина, открывшего дверь своейлачуги и обнаружившего, что у его порога стоит сам Папа Римский в окружениипаломников и свиты.

Клото все еще не отводил глаз от лезвий. Ральф тоже долгосмотрел на ножницы, но, наконец, перевел взгляд на лысоголовых врачей.

Ральф: — …боль?

Лахесис, словно человек, очнувшийся от глубокого сна:

Да… Не продлится долго, но… Агония будет ужасной… Передумай,Ральф!

Неожиданно Луиза испугалась сияющих ножниц. Она хотелакрикнуть Ральфу, чтобы он не думал о своем, а лишь отдал им их жизнь, ихмаленького мальчика. Она хотела попросить его исполнить что угодно, лишь бы ониспрятали эти ужасные ножницы.

Но с ее губ и из ее мозга не вырвалось ни единого слова.

Ральф: — …меньше всего… Просто хотел знать, чего ожидать.

Клото: …готов?..

Должно быть…

"Скажи им нет, Ральф! — мысленно попросила Луиза. —Скажи им НЕТ!

Ральф: — …готов. Лахесис: Понимаешь… Время… И цену?

Ральф, теряя терпение: — Да, да. Нельзя ли просто… Клото,торжественно: Хорошо, Ральф. Да будет так.

Лахесис обнял Ральфа за плечи; он и Клото повели его чутьдальше, к тому месту, откуда детвора зимой спускалась на санках. Там была небольшаяровная площадка, не больше сцены в ночном кабаре. Когда они приблизились к ней,Лахесис остановил Ральфа и повернул его лицом к себе и Клото. Внезапно Луизезахотелось зажмуриться, но она не смогла даже пошевелиться. Она лишь смотрела,уповая на то, что Ральф знает, что делает.

Клото что-то пробормотал. Ральф, кивнув, снял свитерМак-Говерна, аккуратно свернул его и положил на опавшие листья. Когда онвыпрямился, Клото, взяв Ральфа за правое запястье, вытянул его руку вперед.Затем он кивнул Лахесису; тот расстегнул пуговицу манжеты и тремя быстрымидвижениями закатал рукав рубашки Ральфа по локоть. После этого Клото повернулруку Ральфа ладонью вверх. Голубые вены рельефно выделялись под кожей,освещаемые нежным свечением ауры. Все было до жути знакомо Луизе: именно так втелепостановках трактовали подготовку пациентов к операции. Только теперь всепроисходило не по телевизору.