от времени деревянных прилавках и на стенах лежали и висели платки, шали, серьги, монисто, бусы и уйма других вещей. И пусть сделано всё было не из золота и серебра, а из дерева, меди и железа, не из дорогой горной шерсти, а из обычной овечьей и козьей, но настолько красиво и умело, что девушки застряли надолго и ушли с покупками. Пусть даже Лейтис хотела только посмотреть и Белку отговорить деньгами разбрасываться.

На улице Белка сразу же потянула Лейтис за дальше:

– Я тут в гостинице спросила, рядом с этой лавкой трактир есть, там такие пудинги…

Поначалу Лейтис искала в приглашении двойное дно: ведь во время прогулки можно легко ненароком выманить сведения о прошлом, чтобы проверить рассказ у костра… Но в трактире стало понятно, что Белка позвала её просто так. Просто потому что хотела сделать приятное. Не зря она не спрашивала, а больше говорила сама, а то больно подруга у неё какая-то хмурая и печальная. Лето же, надо веселиться пока можно! И Лейтис растерялась: за годы жизни в Тейне даже те, кого она считала подругами, эту самую дружбу водили не в последнюю очередь потому, что так было принято между людьми её круга. И подарки делали, и посиделки устраивали, словно обменивались услугой за услугу. А вот просто так подарить немного хорошего настроения, не требуя ничего взамен… Такое она встречала первый раз.

Когда девушка рассказала магистру про свою прогулку, тот в ответ поделился, что и с ним случилось похоже. Старый Фер, как насчёт фургонов договорились, решил, что новичок хмурый больно. И повёл утешать да наставлять, мол, не убивайся так – найдёшь себе новую женщину, да и дочь сбережёшь. После чего магистр задумчиво добавил:

– Повезло нам с ними. Не знаю уж, с чего Сарнэ-Туром решил сделать нам подарок, но спасибо Повелителю дорог.

***

Сразу как оба першерона поправились, фургоны неторопливо двинулись опять на запад. От села к селу, от выступления к выступлению. Дождливый июль сменился жарким августом, когда дни напоминают мёд: такие же сладкие, тягучие и наполненные золотистым солнцем. А ещё мелкими радостями, которые незаметно складываются в хорошее настроение. Перестал кашлять Стаф, у старика Фера больше не болели суставы, и он смог вернуться к брошенному было несколько лет назад занятию – вырезанию кукол и маленьким кукольным спектаклям на пару с тётушкой Малой. И пусть на самом деле «виноваты» были Лейтис и Ислуин, втихаря начавшие лечить своих спутников, для остальных негаданное здоровье помогло наконец-то окончательно поверить, что полоса несчастий закончилась.

Хотя у магистра и не было музыкальных способностей, знания, вбитые когда-то ещё в подростковом возрасте наставниками и строгостью родителей, никуда не делись. Обнаружив у Белки редкой красоты голос, Ислуин втихаря – чтобы проницательный Фер не задавал лишних вопросов – начал учить девушку, причём не только давал ей классическое музыкальное образование, но и вспоминал песни эльфов и ханжаров. Там же, где он что-то уже подзабыл, талантливой и старательной девушке зачастую оказывалось достаточно лёгкого намёка и самого простого объяснения. Скоро в сёлах зазвучали баллады лесного народа, которые среди людей не слышали уже несколько столетий:

Мне любовь дарит отраду,

Чтобы звонче пела я.

Я заботу и досаду

Прочь гоню, мои друзья.

И от всех наветов злых

Ненавистников моих

Становлюсь ещё смелее –

Вдесятеро веселее!

Строит мне во всем преграду

Их лукавая семья –

Добиваться с ними ладу

Не позволит честь моя!

Я сравню людей таких

С пеленою туч густых,

От которых день темнее, –

Я лукавить не умею.[1]

У магистра, когда он первый раз услышал звонкий голос Белки, вдруг прихватило тоской сердце – когда он сможет услышать эти же песни, но уже из уст эльфа-соплеменника?

Следующей отличилась Лейтис. Она вспомнила рассказы Ислуина про его старый мир, о жизни на Юге и о том, как девушки там танцевали с огнём. В её мире подобное искусство было забыто, ведь ставший Шахрисабзсом союз городов больше не разрешал своим женщинам брать в руки оружие и уж тем более выступать перед публикой в лёгком облегающем костюме. Потому и в Империи, и на Бадахосе, и в остальных местах самое большее – жонглировали факелами. Лейтис сначала подговорила Лаури, затем попросила Белку сочинить для них музыку. Сложила рассказы магистра и воспоминания, как её саму учили сражаться на мечах… Когда во время очередного выступления в густых синих сумерках вдруг появились две стройные и гибкие фигуры, окружённые пламенным ореолом, потрясённо замерли не только селяне, но и остальные актёры.

Но больше всех магистра удивил Никаси. Мальчишка пристал к Ислуину – как придумывать фокусы? Тот в ответ купил и подарил ему книгу «Алхимия и жизнь: основы мироздания». И пояснил, что ловкость рук, конечно, важна – но точный расчёт и знание законов природы главнее. Как, например, с «волшебным шаром». Обычные половинки стального шара, из которых хитро спрятанный в столике насос во время «магических» пассов откачивает воздух, а дальше их держит атмосферное давление. Мальчишка кивнул, согласился… И вскоре показал на очередном выступлении пусть ещё не очень чисто выполненный, но самостоятельно придуманный фокус.

На этом месте старый Фер взял самодеятельность в свои руки.

– Так. Всем остановиться. Хорошо бы ставить сначала в известность меня как старейшину, если уж чего в голову пришло…

Стаф и Дав в ответ густо покраснели, так как тоже готовили сюрприз. Фер вежливо не заметил, закончил выволочку… И вдруг предложил совершенно необычную идею:

– А давайте объединим все номера в спектакль? Как делают, когда ставят пьесу?

– Так никто не делал… – засомневалась Белка.

– Ну и что? Мы будем первые!

Старика шумно поддержали, и очень скоро труппа выступала не отдельными номерами, а давала целые представления. На одной ярмарке их вообще попросили задержаться – слишком многие хотели увидеть необычное зрелище, и ради этого они приехали на торжище второй раз, привезли семьи.

***

Закончился жаркий август, позолотил деревья сентябрь, отгорело жаркое бабье лето. Фургоны неторопливо тащились по октябрьской распутице на запад, к океану. Места попались глухие, поэтому хоть что-то заработать можно было и не надеяться. Но другого пути не было, либо здесь, либо огромный крюк до Западного Лесного тракта. А терять месяц или полтора ни Ислуин, ни Лейтис не хотели. Остальных же актёров убедили, мол, не стоит рисковать: застрянут на берегу из-за погоды – а вдруг святой на них обидится? Решит, что специально не