улиток с прибрежного кустарника… Тьфу ты, все мысли о еде, но сначала бы горло промочить.

– От кого-то бежишь?

– Сгинь, жабье отродье.

Будь у него хоть чуток сил, промчался бы мимо, осыпав ее колючими песчинками. Но он вконец выдохся: с «Пятокрылами» все в порядке, да толку-то, если сам ты ковыляешь, еле волоча ноги.

– Послушай, мы можем поладить, – она заговорила деловито, словно содержательница трактира или борделя. – Ночь надвигается, до людского жилья далеко, а ты полуживой. Переночуй у меня, я с тебя плату возьму всяким, что ты помнишь. И оно от тебя никуда не денется, я же только посмотрю. А взамен – глянь, чем заплачу!

Шевеля тонкими паучьими пальцами – на каждом по четыре фаланги – она где сидела, там и запустила руку в песок: вытащила фляжку, а потом и вторую.

– Здесь водица, здесь вино, в наследство досталось.

Небось раньше они принадлежали каким-нибудь бедолагам, угодившим к ней в зыбучку. А тела потом топляны в море утащили и слопали.

Не все жлявы умеют разговаривать по-человечески – для этого им, как и пласохам, нужно не меньше века прожить на свете. А которые говорят, те соврать не могут. Это Дирвен помнил из учебника. Так же как и то, что у этих подлых тварей ничего нельзя забирать силой. Если отнимешь у жлявы ее жемчужное ожерелье, гарантированно словишь порчу. Если что-нибудь другое… Непонятно, об этом в учебнике не написали. К тому же он и впрямь полуживой, и если попробует выхватить фляжку, жлява успеет зашвырнуть ее в море.

Та смотрела, усмехаясь, точно рыночная торговка с богатым жизненным опытом.

– Заключим договор на одну ночь? Я тебе – ночлег, воду и пропитание, и ежели кто тебя ищет, под моими чарами не найдут. Ты мне за это – свои воспоминания, и тебе ничего не придется делать, сама возьму. А утречком пойдешь своей дорогой.

– Где ты мне предлагаешь переночевать – у тебя в зыбучке?

– В зыбучке ты дышать не сможешь. Видишь тот пригорок с кустиками? Я дам тебе кусок парусины и шерстяной плащ, у меня тут много чего припрятано...

– Отдашь за воспоминания амулет, который на песочке лежал?

– Э, нет, самой нужен, – она снова засмеялась. – И без амулета внакладе не останешься. Утолишь жажду, отдохнешь…

Обменялись клятвами, и Дирвен наконец-то получил обе фляги с туго завинченными бартогскими крышками. Водица с затхлым привкусом, но если что, «Желудочный дворник» выручит. Зато вино оказалось неплохое, хоть и кисловатое. Вдобавок жлява принесла мешочек сухарей и корзинку мокрых устриц.

После ужина он соорудил шалаш, расстелив заштопанный плащ и набросив на ветви кустарника парусину, а жлява присела на корточки снаружи, кутаясь в свою накидку из краденого рыбацкого невода. И вроде бы уже не одна, в темноте подобрались еще какие-то тени, не меньше дюжины, наверняка ее товарки.

Несмотря на усталость, Дирвен всю ночь глаз не сомкнул. Уговор уговором, но не доверял он этим гадинам. Задействовал «Теплотвор», чтобы не стучать зубами от холода, и вдобавок «Разрушитель сна». В голове так и мельтешили каруселью картинки из давнего и недавнего прошлого, отзываясь на жлявскую магию.

Утром двинулся дальше, позавтракав остатками вина и горсткой сухарей.

Жлява заметила ему вслед:

– Экий ты выдающийся! Таких заковыристых воспоминаний на моей долгой памяти ни у кого еще не было…

Показалось, что она насмехается, но когда развернулся вмазать ей, жабье отродье уже исчезло. На том месте, где она только что стояла, песок слегка рябил, как вода в луже. Еще несколько секунд, и поверхность зыбучки разгладилась, застыла. Жмурясь на облитое рассветным блеском море, Дирвен под вопли чаек зашагал на север.

Глава 21. На суше и на море

– А напоследок она у него кусок мяса из задницы выкусила, – дополнил Крелдон, когда Суно ознакомился с рапортом устранителей. – Аснагисцы поделились информацией. Парень теперь на всю жизнь калека, хотя недолгая у него будет жизнь после соития с демоном такого уровня. Беглый студент, числился в розыске по обвинению в насилии над слабоумной несовершеннолетней девицей. То-то они с Дирвеном спелись. Эх, кабы Харменгера схватила нашего первого угробца, а не этого недоучку, не пришлось бы коллегам долго за ним гоняться.

– Удивительные дела творятся, – хмуро отозвался Орвехт, взяв чашку с чаем.

Как бывший наставник Дирвена, он испытывал изрядную неловкость. Двое оболтусов вызвали Харменгеру, чтобы принудить ее к поцелуям, якобы сулящим неземное блаженство. И дело даже не в скандальном характере последовавшего за этим инцидента, а в том, что соображать же надо… А соображать так и не научили... В том числе он не научил, хотя старался, боги свидетели. Значит, плохо старался.

– Удивительного нынче много, – сменил тему Верховный Маг – он тоже выглядел угрюмей обыкновенного, словно что-то гложет его изнутри. – Нетопыря похитили. Отправился на целебный источник поправлять здоровье, по дороге напали злоумышленники в масках, все как на подбор низкорослые. Предположительно, и в этот раз китони. Нангерцы ищут, но до сих пор не нашли – ни эту шайку, ни самого Арнахти.

– Где ищут? Если на территории Нангера, так это переливать из пустого в порожнее. За горами надо искать, в Китоне.

– Кто ж из людей туда полезет, – хмыкнул Шеро.

А Суно подумал, что не из-за Арнахти же он такой мрачный, что-то другое его гнетет.

– Еще овдейцы прислали запрос по поводу удивительного инцидента на территории Черугды. Они думают, если имя ларвезийское, если кто-то разговаривает по-ларвезийски – значит, мы имеем к этому отношение? Хотя кто его знает… Вот, почитай.

Несколько исписанных листков в сафьяновой папке с тиснеными королевскими вензелями. Папкой поделился его величество Руверет: после смуты Ложа осталась без собственных канцелярских принадлежностей и тратиться на новые не спешила.

Пробежав глазами запрос, Орвехт озадаченно хмыкнул.

В Черугде, в местечке под названием Дуята, овдейские амулетчики в количестве шести человек покупали на базаре свинку для пирушки и заметили в толпе некое странное существо. С виду то ли гигантская обезьяна, то ли представитель неведомого дикого племени: раза в полтора выше взрослого мужчины, сплошь заросло пурпурной шерстью, за исключением младенчески розовой круглой физиономии. Мускулы буграми, на пальцах когти. Существо добродушно улыбалось и вело себя миролюбиво, всякому уступало дорогу. Люди на него косились, дивились, но с разговорами не лезли: мало ли, кто такой. Ясно, что не демон Хиалы – на дуятском базаре обереги от таких