дорожную карту по созданию валютного союза, состоящую из трех этапов. На первом этапе все страны Европейского сообщества должны были еще больше гармонизировать свою экономическую политику и участвовать в механизме обменных курсов Европейской валютной системы (ЕВС). На этом этапе также должны были состояться переговоры по договору о создании Европейского экономического и валютного союза, который стал бы основой для второго этапа – создания Европейского центрального банка. Наконец, планировалось, что на третьем этапе важные полномочия правительств отдельных стран в области экономической и валютной политики будут переданы Европейскому сообществу, будут согласованы фиксированные валютные курсы и в конце концов будет введена европейская валюта. Однако при этом должны были действовать определенные правила. Все страны-участники должны были взять на себя обязательство соблюдать обязательные правила экономической и бюджетной политики для достижения стабильности цен, примерно равного экономического роста и сбалансированного торгового баланса в отдельных национальных экономиках. Эти условия в значительной степени соответствовали условиям, желаемым германским правительством. Однако, в отличие от предыдущих переговоров, была определена конкретная дата: первый этап должен был вступить в силу уже 1 июля 1990 года, и движение капитала в Европе также должно было быть в основном либерализовано к этой дате, что, как ожидалось, должно было дать огромный импульс для динамичного экономического роста в Европе[55]. Однако не было согласовано никаких фиксированных дат для второго и третьего этапов, и германская сторона была мало заинтересована в ускорении движения к ним. С одной стороны, это было связано с тем, что канцлер Коль не хотел публично обсуждать политически чувствительный вопрос об отказе от немецкой марки в пользу единой европейской валюты до выборов в бундестаг в декабре 1990 года. С другой стороны, правительство ФРГ хотело, чтобы прогресс в европейской экономической и валютной интеграции был обязательно связан с соответствующим прогрессом в создании политического союза. В частности, речь шла о передаче полномочий от национальных правительств институтам Сообщества, об общей внешней политике и политике безопасности, а также о расширении полномочий Европейского парламента. По всем трем пунктам французское правительство, как и британское, было очень осторожным. Французские устремления были направлены главным образом на интеграцию германской экономики и создание общей валюты, благодаря чему европейские партнеры могли бы извлечь выгоду из сильной западногерманской экономики и валюты и предотвратить гегемонию Германии в Европе. Опасения европейских партнеров не ограничивались ожидаемым экономическим доминированием немцев. По мнению Миттерана, ФРГ добилась определенного экономического превосходства в Европе и хотела использовать это политически в будущем. В то же время, сказал Миттеран в другом месте, немцы завидовали Франции как ядерной державе и хотели преодолеть это ее превосходство с помощью своей валюты. «В определенном смысле немецкая марка является их ядерной бомбой»[56]. Независимо от того, были ли эти аналогии верны или нет, с лета 1989 года Франция и большинство других стран Европейского сообщества настаивали на скорейшем созыве межправительственной конференции для подготовки к началу второго этапа процесса объединения. В этот момент процесс европейского объединения все больше и больше переплетался с вопросом объединения Германии, который неожиданно оказался на повестке дня. В то время как правительство ФРГ было полностью сосредоточено на событиях в ГДР, французская сторона все более настойчиво требовала скорейшей подготовки второго этапа и, таким образом, безоговорочного начала европейского валютного союза, а канцлер Коль так же категорично уклонялся от подобных обязательств в тот момент. В связи с событиями в Восточно-Центральной Европе осенью 1989 года недоверие к динамичному развитию двух германских государств стало еще больше расти как во Франции, так и в других странах Европейского сообщества – в частности, в Италии, Нидерландах и Великобритании, – особенно после того как Коль в ноябре объявил свои «Десять пунктов», не посоветовавшись со своими европейскими партнерами. 30 ноября, обращаясь к министру иностранных дел Геншеру, Миттеран не скрывал своего недовольства поспешностью Коля в вопросе о единстве Германии и его нежеланием отвечать на требования немедленно начать подготовку к созданию европейского валютного союза: «Если единство Германии будет реализовано до единства Европы, против вас выступит Тройственный союз (Франция, Великобритания, СССР), как в 1913 и 1939 годах. <…> Вы будете окружены, и это закончится войной, в которой все европейцы снова объединятся против немцев. Это то, чего вы хотите? Если же германское единство будет создано после того, как единство Европы достигнет прогресса, тогда мы поможем вам»[57]. Это были сильные слова, которые показали степень беспокойства, даже истерии, возникшей среди европейских союзников в результате предстоящего объединения Германии. В то же время, однако, в этих словах было и ясное указание на взаимообусловленность двух вопросов: западные европейцы согласятся на единство Германии только в том случае, если немцы сначала согласятся на экономический и валютный союз[58].

На европейском саммите в Страсбурге 8 и 9 декабря 1989 года произошло настоящее столкновение. Газеты заранее сообщили, что Коль откажется назначить окончательную дату начала работы межправительственной конференции по введению единой валюты, а в ответ Франция выступит против воссоединения Германии. Однако на самом деле после жарких споров главы правительств все-таки пришли к единому мнению. Хотя неоднократно отрицалось, что имел место «торг», де-факто результат, достигнутый в Страсбурге, соответствовал именно такой взаимной уступке: германская сторона согласилась, что межправительственная комиссия будет создана до конца 1990 года. Это также означало, что в это время начнется конкретная подготовка европейской единой валюты. В ответ Европейский совет принял декларацию, подтверждающую право немцев на восстановление своего единства при свободном самоопределении. Однако этот процесс должен был осуществляться с уважением к действующим договорам – а это означало, прежде всего, подтверждение западных границ Польши – и должен был быть «встроен в перспективу европейской интеграции»[59]. Таким образом, согласие европейцев на предстоящее объединение Германии было связано с ускоренной реализацией второго этапа европейского экономического и валютного союза. Отказ от немецкой марки и ее интеграция в европейский валютный союз должны были интегрировать всю экономическую мощь воссоединенной, более сильной Германии в европейское сообщество. Такая позиция соответствовала линии, проводимой тремя западными державами в послевоенные годы, а именно: противостоять опасности чрезмерного усиления Германии за счет европеизации ее экономического потенциала. Эта линия была очень успешной на протяжении десятилетий и способствовала как усилению интеграции ФРГ в Запад, так и экономическим выгодам для европейских государств. Однако благодаря этому и немцы становились все сильнее и сильнее.

Таким образом, 1 июля 1990 года вступил в силу не только Экономический и валютный союз между двумя германскими государствами, но и, в его тени, первый этап Европейского экономического и валютного