— Слушай, умник, тюрьмой не я заправляю, — невыдерживает он. — Можно подумать, что мне больше делать нечего, кроме как стюремщиками лясы точить. Сам к ним отправляйся — они вашего брата любят.

Не выводи меня из себя, приятель — одну башкуя уже проломил. Мы свирепо поедаем друг друга глазами.

— Спасибо за совет, — цежу я.

— Не за что. — Смазертон и Хамлет отодвигаютстулья, встают и дружно устремляются к двери. — У вас есть пять минут, —бросает через плечо Смазертон. И они выходят, оставляя нас одних.

— Осторожней, — шепчу я. — Они нас видят.Кроме того, здесь наверняка установлены микрофоны, так что обдумывай каждоеслово.

Келли молчит.

— Мне очень жаль, что так случилось, — говорюя, продолжая играть роль адвоката.

— Что значит «простое» убийство?

— Это довольно расплывчатый термин, но в целомпод ним подразумевается убийство, совершенное без умысла. По неосторожности,например.

— И на сколько меня посадят?

— Сначала тебе должны вынести обвинительныйприговор, а я этого не допущу.

— Обещаешь?

— Да. Тебе страшно?

Келли вытирает глаза и надолго умолкает. Потомговорит:

— У Клиффа много родных, и все они такие же,как и он. Пьяницы и забияки. Я боюсь их.

Я не отвечаю. Честно говоря, я и сам страшусьвозможных последствий.

— Они ведь не могут заставить меня пойти напохороны, правда?

— Да.

— Слава Богу.

Проходит несколько минут, и за Келли приходят.Теперь уже с наручниками. Я смотрю им вслед. У лифта процессия останавливается,Келли оборачивается и смотрит на меня. Я машу ей рукой, и двери лифтасмыкаются, скрывая её от меня.

Совершая убийство, ты делаешь в среднем парудюжин ошибок. Если ты в состоянии предусмотреть хотя бы десять из них, ты —гений. Такое изречение я как-то услышал с экрана кинотеатра. Я, правда, убил,защищаясь. И тем не менее ошибки уже начинают накапливаться.

В конторе я кружу вокруг своего стола, которыйустлан вырванными из блокнота листками. Я нарисовал на них план квартирыРайкера, схематически набросал положение тела, одежды, бейсбольной биты, пивныхжестянок — всего, о чем мог вспомнить. Я изобразил также план автостоянки,крестиками пометив свою машину, «фольксваген» Келли и джип Райкера. Я исписалполблокнота, восстанавливая в памяти все свои шаги и все события того страшноговечера. Судя по всему, в квартире я провел не более четверти часа, на бумаге жеэто выглядит как небольшой роман. Сколько было криков и визгов, которые моглиуслышать снаружи? Кажется, не больше четырех. А сколько соседей могли увидетьнезнакомого мужчину, который выходил из квартиры Райкера? Одному Богу известно.

Вот где я совершил первую ошибку. Зря я смылсяс такой поспешностью. Нужно было выждать минут десять, пока уляжется сумятица.А уж потом потихоньку выскользнуть и раствориться в темноте.

А, может, следовало вызвать полицию и честново всем признаться? Никаких законов мы с Келли не преступали. Клифф же, вместотого, чтобы играть в свой софтбол, явно прятался в засаде где-то поблизости. Яимел полное право защищать в свою жизни и, в порядке самообороны, применитьпротив него его собственное оружие. Зная, что он был за фрукт и как избивалжену, ни один суд присяжных не признал бы меня виновным. Не говоря уж о том,что единственный очевидец происшедшего был бы целиком на моей стороне.

Так почему же я не остался? Во-первых, потомучто Келли буквально выпихивала меня вон, и тогда это казалось вполне разумным.Можно ли сохранить присутствие духа, когда за каких-то десять секунд тыпревращаешься из жертвы в убийцу?

Вторую ошибку допустила уже Келли, когдасолгала насчет своей машины. Покинув полицейский участок, я проехал мимоавтостоянки напротив дома Райкера, и обнаружил её «фольксваген» и джип Клиффана прежних местах. Остается только молиться, чтобы никто не сказал полицейским,что машина Келли стоит там уже несколько дней.

А вдруг после бегства Келли Клифф с кем-нибудьиз своих дружков каким-то образом вывели её автомобиль из строя, а теперь этотдружок заявится в участок и заявит об этом? Мое воображение рисует самыемрачные картины.

Но худшую ошибку все-таки совершил я сам,соврав полицейским, что, вызвав полицию по телефону 911, Келли тут же позвониламне. Этот предлог я придумал, чтобы объяснить свой столь скорый приезд вполицию. Глупее вранья не придумать, потому что подтвердить мои показаниянекому. Полицейским стоит только навести справки на телефонной станции, и — явлипну по самые уши.

Время идет, а с ним растет и число ошибок, окоторых я вспоминаю. По счастью, большая часть их — плод моего воспаленноговоображения и, хорошенько поразмыслив, я их вычеркиваю.

Пять утра — я звоню Деку и бужу его. Часспустя он входит в мой кабинет с термосом кофе. Я рассказываю о случившемся, иДек тут же меня радует.

— Ни один суд присяжных не вынесет ейобвинительный вердикт, — убежденно заявляет он.

— С судом все ясно, — говорю я. — Сейчасглавное — вызволить её из тюрьмы.

Мы разрабатываем план действий. Мне нужныдокументы — сведения об арестах Клиффа, копии заявлений, выписки из историиболезни и тому подобное. Дек готов раздобыть все, что мне нужно. В семь онпокидает контору, отправляясь за кофе и свежими газетами.

Заметка о вчерашнем происшествии — трикоротких абзаца без фотографий — помещена на третьей полосе «Метрополитен». Всеслучилось так поздно, что времени на подробности выпускающим газету попросту нехватило. Заголовок гласит: «ЖЕНА АРЕСТОВАНА ЗА УБИЙСТВО МУЖА», но этим вМемфисе никого не удивишь — такое уже раз в неделю случается. Не выискивай яэто сообщение специально, я бы его и не заметил.

Я звоню Мяснику и вытаскиваю его едва ли не стого света. После трех разводов он живет один, ведет ночной образ жизни изасиживается в барах до закрытия. Я сообщаю, что его приятеля, Клиффа Райкера,постигла безвременная кончина, и это действует на Мясника отрезвляюще. В началедевятого он уже сидит напротив меня, и я ставлю ему задачу. Он долженпошататься вокруг дома Райкера и разнюхать, есть ли среди жильцов такие,которые накануне видели или слышали что-нибудь подозрительное. А заоднопроверить, нет ли там полицейских, которые делают то же самое. Мясник прерываетменя на полуслове. Он — сыщик. Он собаку съел в своем деле.