Стью посмотрел на дорогу.

— Ральф уже должен быть здесь. Надеюсь, он не попал ваварию, спускаясь с этой чертовой горы. Он… а вот и он.

Стью вышел на обочину. Вдалеке засверкала фара и приняласьиграть в прятки за деревьями.

— Да, это он, — сказал Гарольд позади Стью странным бесцветнымголосом.

— И с ним кто-то едет.

— Ч-что?

— Вон там. — Стью показал на вторую фару, которая двигаласьвслед за первой.

— Аааа. — Опять этот странный голос. Стью обернулся.

— С тобой все в порядке, Гарольд?

— Просто устал.

Второе транспортное средство принадлежало Глену Бэйтмену иоказалось малосильным мопедом. Рядом с ним мотороллер Надин выглядел как«Харли». Позади Ральфа ехал Ник Андрос. Ник пригласил всех отправиться к ним сРальфом домой и выпить кофе и (или) бренди. Стью согласился, но Гарольдизвинился и сказал, что не может.

«Он так чертовски разочарован», — подумал Стью. Симпатия,которую он ощутил к Гарольду, была не только сильнее, чем когда-либо, но идлительнее. Он повторил приглашение Ника, но Гарольд только покачал головой исказал Стью, что он уже вымотался за день, и что ему надо поскорее лечь спать.

К тому времени, когда он добрался до дома, он так дрожал,что едва смог вставить ключ в замочную скважину. Когда он наконец открыл дверь,он ринулся внутрь, словно за ним по пятам гнался маньяк. Он захлопнул дверь,повернул ключ и задвинул засов. Потом он на мгновение прислонился к двери соткинутой головой и с закрытыми глазами, находясь на грани истерическихрыданий. Когда он снова овладел собой, он пробрался из прихожей в гостиную изажег все три керосиновые лампы. В комнате стало светло.

Он сел на свой любимый стул и закрыл глаза. Когда сердце егостало стучать медленнее, он подошел к камину, вынул незакрепленный кирпич идостал свой дневник. Потом он снова сел, перелистнул страницы на то место, гдеон в последний раз остановился, немного помедлил и написал: «14 августа 1990г.» Он писал почти полтора часа.

Он убрал дневник и закрыл его кирпичом. Теперь он былспокоен. Все свои чувства он перенес на бумагу. Он передал страницам всю своюненависть и весь свой страх, но решение его осталось неизменным. Это хорошо.Иногда после того, как он писал в дневник, им овладевало неспокойное, нервноечувство. Тогда он знал, что в чем-то сфальшивил или писал без усилия, котороенеобходимо для того, чтобы заточить тупой край правды до такой степени, чтобыпри прикосновении к нему выступила кровь. Но этим вечером он положил на местосвой дневник в состоянии покоя и безмятежности.

Гарольд подошел к окну и посмотрел на пустынную улицу. Онспокойно размышлял о том, как близок он был к тому, чтобы достать револьвер ипопытаться уложить их всех. Но в последний момент какой-то перетершийся канатвсе-таки удержал его, вместо того, чтобы порваться.

Теперь ему хотелось спать. День был длинным и полнымсобытий.

Расстегивая рубашку, Гарольд потушил две из трех керосиновыхламп, а последнюю взял с собой в спальню. Когда он проходил через кухню, взглядего упал на открытую дверь в подвал.

Он замер.

Потом он подошел к двери, высоко подняв лампу и спустился попервым трем ступенькам. Спокойствие в его сердце уступило место страху.

— Кто там? — крикнул он. Ответа не последовало. В светелампы он видел плакаты на стенах. Он спустился еще на три ступеньки. — Здесьесть кто-нибудь?

Нет. Он почувствовал, что там никого не было. Но его страхот этого не стал меньше.

Потом он спустился вниз и внимательно осмотрел пол. Подокном было просыпано немного засохшей земли. Гарольд опустил лампу вниз. Наземле, четкий, как отпечаток пальца, был след от теннисной туфли… непересекающиеся под прямым углом полосы и не зигзаги, а набор кругов и линий. Онуставился на след, выжигая его в своем мозгу, а потом ударом ноги превратил егов небольшое облачко.

— Ты заплатишь! — тихо крикнул Гарольд. — Кто бы ты ни был,ты заплатишь за это!

Он поднялся по лестнице и долго ходил по дому, отыскиваядругие знаки непрошеного вторжения. Он ничего не нашел. В конце концов оноказался в гостиной, и спать ему совсем не хотелось. Он уже внутреннесоглашался с мыслью о том, что кто-то — возможно, ребенок — влез к нему простоиз любопытства, когда мысль о дневнике взорвалась у него в мозгу, каксигнальная ракета в полночном небе. Мотив вторжения был таким очевидным, такимужасным, что он чуть было его не просмотрел.

Он подбежал к камину, поднял кирпич и схватил дневник. Впервый раз он по-настоящему понял, насколько же опасна эта тетрадь. Есликто-нибудь найдет ее, то все будет кончено. Кому, как не ему знать об этом?Разве для него все не началось с дневника Фрэн?

Он взял дневник с собой в спальню и положил его под подушкувместе со «Смит-Вессоном», думая о том, что надо сжечь его, но прекрасно зная,что никогда не сможет этого сделать.

Стью вернулся в четверть десятого. Фрэн лежала, свернувшиськалачиком на двуспальной кровати. На ней была одна из его рубашек — онадоходила ей почти до колен, — а в руках она держала книгу под названием«Пятьдесят дружественных растений». Когда он вошел, она быстро встала.

— Где же ты был? Я так беспокоилась!

Стью объяснил, что у Гарольда возникла идея отправиться напоиски Матушки Абагейл, чтобы хотя бы узнать, где она. О священных коровах онне упомянул.

— Мы бы взяли тебя с собой, малышка, но тебя нигде нельзябыло найти.

— Я была в библиотеке, — сказала она, наблюдая за тем, какон снял с себя рубашку и положил ее в мешок для грязного белья.

Гарольд читал ее дневник — теперь она была в этом уверена.Она ужасно боялась, что Гарольд может заманить Стью в какое-нибудь уединенноеместо и… ну, сделать с ним что-нибудь. Но почему сейчас, сегодня, когда она толькочто все узнала? Если уж Гарольд столько времени ничего не предпринимал, то нелогичнее ли было бы предположить, что он так никогда ничего и не предпримет? Иразве не возможно, что, прочитав ее дневник, Гарольд увидел всю бессмысленностьсвоих ухаживаний за ней?

— Никаких следов, Стью?

— Никаких.

— Как выглядел Гарольд?

— Очень изнуренным и расстроенным из-за того, что его идеяне принесла плодов. Я пригласил его на ужин в любой день. Надеюсь, ты не будешьпротив. Знаешь что, мне кажется, что этот сосунок начинает мне нравиться.Ничего, что я пригласил его?