слово:

«Уж ты вой еси, моя же да ро́дна матушка!

Ай наехал я старого на чисто́м поли;

475 Ай зовёт как ведь старой миня выбьлядком.

Да скажи-ко мне-ка, мать, правду-исьтяну,

Королевич ли я, ли Борис младой И́льевич?»

Говорила да ёму тогды ро́дна матушка:

«Ишше ты ведь как, дитя, Борис не королевиць сын:

480 Ай когда же я была зполо́нёна,

Приежал де восударь тогды Илья Муромец;

Ай миня-то ведь как он отпола́нивал,

Сотворила сь емь любовь как сердесьнюю,

Ай втипор я тибя, Борисушка, засеяла.

485 Ише ты ведь как Борис теперь младой Ильевич».

Да Борисушку как речи эти да не в любви пришли,

Показались за досадушку за великую.

Отсек он у матери буйну́ головушку;

Ише сам тогды поехал во чисто́м поли́,

490 Ише сам он говорил таково слово:

«Ай наеду ели старого на чистом поли,

Ай сьсеку де у ёго я да буйну-ту голову».

Да как едё Борис ко белу́ шатру,

Ишше сьпит тогды Илеюшка во бело́м шатри,

495 Ишше за́спал он сном-то да богатырския.

Ай соско́чил де Борис со добра́ коня,

А идёт де как Борис во бело́й шате́р;

Ише спит тогды Илеюшка забуду́шшим сном.

Да берёт своё копьё-то вострое,

500 Да как хочёт де придать Илеюшку злой смёртоцьки;

Ише ша́рнул он в белу грудь да копьём вострыя.

Да по Божьею было всё по милосьти,

По Илеюшкиной было ему по учесьти, —

Ай Илеюшки-ка в поли смерть было не писано, —

505 Ише крест-от был на груди весу полтора пуда,

Ише плитка-та была да серебьряна.

Ишшо пало да ёго да ко́пьё-то да востроё,

Ишше пало во плитку-ту, крест да серебьряной;

Ай согнулось-то копьё-то да востроё.

510 Ай скакал тогда Илюшка на резвы́ ноги,

Ай хватил молодца за белы́ руки;

Ише мечёт де высоко́ ёго по-под не́беса,

Ай на белы ёго ручюшки не прихватыват;

Да убил тогды Бориса о сыру́ землю.

515 Ише тута де Борисушку да славы́ поют.

Да скакал тогды Илеюшка на добра́ коня,

Ай поехал де по ископыти да Добрыниной

Ай приехал де Илеюшка ко синю́ морю.

У синя́ моря лёжит-то да камень серыя;

520 На кони́-то[369] ведь лёжал Добрынюшка,

Ай убилсэ Добрыня на добро́м кони

Со того жо со страму-стыду с латыньго́ркину:

Шьто как езьдила баба по белу́ лицю,

По белу́-ту лицю езьдила своим гу́зьнишшом.

525 Ишше тогды восплакал Илья-та Муромець:

«Уж ты вой еси, брателко да крестовыя!

Не сказал бы про тебя я да в городи Киеви».

Да как здялал де колоду белоду́бову,

Ай зарыл-то де Добрынюшку во сыру землю;

530 Сам поехал де Илеюшка в красён Киев-град.

95. СОТКО[370]

Да как хвалитце Сотко́, похваляитце Сотко́

Во ини́ гради[371] товары вси повыкупить

Да на че́рлены на ка́рабли да повыставить.

Да пошол Сотко́ на двенадцати караблях,

5 Он приходит во гавань карабельнюю

Ай ко той жо ко при́стали лодейныя.

Да по перьвой день товары все повыкупил,

На черлёныя на ка́рабьли повыставил;

Да на вто́рой день товаров больше старого нашло.

10 Ай по вто́рой день товары все повыкупил,

А на че́рлены на ка́рабьли повыставил;

Да на тре́тей день товаров больше старого пришло.

А по третей день товаров всех повыкупить не мог,

Да на черлёны на ка́рабьли повыставить не мог.

15 Да пришол Сотко́ на двена́дцать карабля́х,

Да назад-ту он пошол на шесьти́ карабля́х.

Ишше вы́шол Сотко́ на синё́ё на морё́,

Ишше все карабли как будто со́колы летят,

Ай Сотко́вой ведь карабль да некуды ведь нейдет,

20 Некуды он нейдёт да на одном мести стоит.

Ай Сатко́-купець по ка́раблю похаживаёт,

Он жо́лтыма кудерце́ми натряхиваёт,

Ишше сам он говорил да таково́е слово́:

«Уж ты вой еси, дружинушка хоробрая моя,

25 Ишше те жо мои да водолашшички!

Вы скачите-тко вы скоро вы во синеё во морё,

Вы смотрите-тко вы скоро под черьлёным караблём:

Ишше наш-от карабль не на ме́ли ли стоит,

Не на ме́ли ли стоит, не на лу́ду ли нашол,

30 Не на лу́ду ли нашол не на подводную?»

Ай скакали как дружина во синё́ё во морё́,

А смотрили они скоро под черьлёным карабьлём,

Ишше сами говорили таково ёму слово́:

«Ишше наш-от карабль не на ме́ли он стоит,

35 Не на мели он стоит, не на луду он нашол,

Не на луду он нашол не на подводную».

Да Сотко́-купець по ка́раблю похаживаё,

Он и жо́лтыма куде́рьцеми натрясываё:

«Уж вы вой еси, дружинушка хоробрая моя!

40 Вы скачите-тко, дружинушка, во шлюпочку,

Поезжайте-тко, дружина, во темны́е во леса,

Вы срубите-тко по же́ребью по тава́лженому.

Верно, есь у нас на ка́рабли пригрешной человек;

Отсеките-ко по же́ребью тава́лженому».

45 Ишше в те́ поры дружинушка не ослышилась ево;

Ай скакали они скоро ведь во шлюпочку.

Ай поехала дружина во темны́я во леса.

Они секьли как по же́ребью тава́лжоному.

Ай метали они же́ребьей во синё́ё во морё́.

50 Ишше вси-ти жеребья́ да будто гоголи пловут,

Ай Сотко́вой-от же́ребь ко дну ка́менём пошол,

Ко дну ка́менём пошол да он нигде-то не выста́л.

Пришло Сотку́ да с карабля-та соходить,

С карабля-та соходить да на дошшочку соходить;

55 Соходил Сотко́ да на дошшо́чьку.

Сошол Сотко да на дошшочёчьку;

Ай кара́бель-от пошол, да будто со́кол полетел.

Заснул Сотко да на дошшочочьки,

Пробудилсэ Сотко да у Морского у царя.

60 Говорил-то ёму да ведь Морской-от царь:

«Уж ты вой еси, Сотко-купець, богатой человек!

Уж ты ко́лико ты по́ морю не хаживал,

Ишше мне-то ведь царю дани не плачивал.

Ты бери-тко-се, Сотко, у мня су́жону