скоро де Илеюшка скаче на добра́ коня,

Ай поехал в орду-силу неверною;

Ай едё да ко силушки, к орды неверныя.

Ай не вёшна вода тогды розьливаласе,

225 Роступаласе орда-сила неверы̆ныя;

Ише едё восударь тогды Илья Муромець,

Ише едё он к поганому Идо́лишшу.

Ай сидит де Идолишшо на девети стулах,

Ай сидит-то де он будто сильнёй бугор;

230 Голова-та у ёго а будто сильней бугор,

Ай глаза у ёго будто пивны́ чаши,

Ише нос у ёго будто палка драва́ко́льняя.

Да приехал восударь к ёму Илья Муромець;

Говорил тогды поганоё Идолишшо:

235 «Уж и здрасвуй, дородьнёй доброй молодець!

Вы поправились во Киеви ли, покаелись,

Ли очистили дорожки в красен Киев-град,

Ли построили дворы нам постоялыя,

Да устроили конюшны вы лошадиныя?»

240 Говорил жа восударь тогды Илья Муромець:

«Мы поправились во Киеви вси да покаелись,

Ай очистили дорожки в красен Киев-град,

Ай построили мы домы постоялыя,

Ай устроили конюшны лошадиныя».

245 Говорил тогда поганоё Идолишшо:

«Ай каков у вас есь восударь-от да Илья Муромець?

Или много ли он хлеба, соли ест,

Или много ли вина он перед вы́тью пьёт?»

Говорил жа восударь тогды Илья Муромець:

250 «Уж ты вой еси, поганоё Идолишшо!

Уж ты зглень на миня: ведь какой я, — Илья:

Ишше хлеба, соли ес он да умерянно,

А вина по вытью пьёт по одной чарочки».

Говорил тогды поганоё Идолишшо:

255 «Он мало ведь пьё, сы мало пьё и кушает, —

Он и мало можёт он и дестовать.

Ише хлеба я ем, дак к вы́тью по семи печей,

А вина-та я пью по се́ми ве́дёр жа».

Говорил жа восударь тогды Илья Муромець:

260 «Уж ты вой еси, поганоё ты Идолишшо!

Ай была у миня у батюшка коровишшо;

По загу́менью коровишшо питалосе,

Ай на за́хлебьи[366] у коровишша брюхо треснуёт;

У тибя жо, у Идолишша, скоро тресьнёт жа».

265 Говорил тогды поганоё Идолишшо:

«Кабы был здесь восударь-от да Илья Муромець,

На доло́нь посадил, сверьху при́жал я —

Межь двума межь долонеми только мокро́ стало».

У Илеюшки серьдечушко розьерилосе,

270 Ай горе́ча-та кровь да роськипеласе,

Ай могучи ёго плечи росходилисе,

Лепёта́ во лици перемениласе.

Ай берёт он тогды свою-ту сабьлю вострую,

Ай махнул-то своей-то сабьлей вострыя,

275 Отсек у Идолишша буйну́ головушку;

Да свёрьнулась голова, будто как пугвица.

Засьвисьтела тогды сабьля ёго вострая,

Зазьвинела-то кольчуга-та серебьряна,

Заревели да поганыя тотаровя, —

280 Услыхала де дружинушка хоробрая,

Лёкко, скоро де скачут на добры́х коней,

Ай поехали в орду-силу неверную;

Да секут-то они старого и малово,

Не оставливают единого их на се́мяна.

285 Да рубилисе бога́тыри по перьвой день,

Не пиваючись рубились, не едаючись,

Со добры́х коней они сами не сьлезаючись;

Да рубилисе богатыри по вто́рой день,

Не пиваючись рубились, не едаючись,

290 Со добрых коней они сами не слезаючись;

Да рубилисе бога́тыри по третей день,

Не пиваючись рубились, не едаючись,

Со добры́х коней не сьлезаючись.

Говорил тогды восударь-от Илья Муромець:

295 «Ай поедем мы топеречи во белы́ шетры,

Ише станем мы в шатрах да отдыхать теперь».

Во шатрах был оставлён Олёшенька Поповичь сын,

А оставлён де Гаврило Долгополыя

(а Васька-королевич поехал).

Увидал тогды Олёшенька Поповиць сын,

300 Да поехал де как Васька-та, королевиць сын, —

А скакали они де тогды на добры́х коней,

А настыгли тогды Ваську-королёвиця,

Ай отсекли де у Васьки да буйну́ головушку.

Да как едут они ко белы́м шатрам,

305 Ише сами говорили да таково слово:

«Ай была кабы лисьниця нам на небо,

Ай присекли мы бы силушку небесную».

Услыхал жа восударь тогды Илья Муромець:

«Уж и сукины вы дети, Олёшенька Поповиць сын!

310 Хорошу жо вы как шуточку да нашу́тили;

Ише как эта шуточка вам с рук сойдёт?»

Да легли тогды бога́тыри во белы́ шатры.

Ише спят они бога́тыри да по перьвой день,

Ише спят они бога́тыри да по вто́рой день,

315 Ише спят тогды бога́тыри сами по третей день

Со того жа со уста́тку со великого.

Да по у́тру-ту было, да утру очунь рано жа,

По восходу-ту как было соньця красного

Ише вышел де Илеюшка изь бела́ шетра,

320 Ай гледит на орду-силу тогды неверную, —

Ай стоит сила-орда вься живёхонька.

Да ’шше сам он говорил тогды таково слово:

«Ише хто-то де эту шуточку, верно, да нашучивал,

Ише надо тому шуточка отшучивать».

325 Да как вышла де дружинушка из белы́х шатров;

Увидал тогда Олёшенька да Поповиць сын,

Увидал тогды Гаврилушко Долгополыя —

Ай скакали де на копья, коньци они на вострыя,

Закололись они на копьях грудью белою.

330 Ише тут-то им, братанушкам, да славы́ поют.

Да пришло тогды дружинушки делать было нечево, —

Ай скакали де они тогды на добры́х коней,

Ай поехали в орду-силу они неверную;

Ише рубят де они их всих да до единого.

335 Ай которого как рубят они на́двое,

Изь того же как рожаитьце два тотарина;

Да которого рубили да они натрое,

Ис того ведь как рожаитьсе три да тотарина.

Да рубилисе бога́тыри они по перьвой день,

340 Ай рубилисе бога́тыри они по вто́рой день,

Ай рубилисе бога́тыри сами по третей день,

Не пиваючись рубили да не едаючись,

Со добры́х коней они сами не сьлезаючись.

Да отьехал тогды восударь-от да Илья Муромець,

345 Ай гледит де на орду-силу тогды неверную, —

Ай лёжит де тогда орда вься мерьтвёхонька.

Закрычял тогды Илеюшка зычьним голосом:

«Уж вой еси, дружинушка вы хоробрая!

Поежжайте-ко, дружина вься, по своим местам».

350 Да поехал восударь тогды Илья-та