во Киев-град,

Не путём ехал, не дорогою,

А скакал нонь через стену городовую,

О тую башню наугольную.

Заезжал Васька на широкой двор,

15 А бросал коня не приказана и не привязана,

Бежал Васька в полаты белокаменны,

А бросал ярлыки на дубовой стол,

А читал ярлыки Илья Муромец.

И говорил Илья Муромец Владимиру стольне-киевскому:

20 «Ты бери-тко чашу серебряну,

А насыпай чашу красным золотом,

А дари-тко Ваську Чёрного».

Васька дар берет и челом не бьет,

А приказ дёржит строжайший,

25 Построить терема с подтерё́мками,

А дворы со подъездами,

Дават сроку только на три дня,

Приказыват всё привести в препорцию.

А во Киеве бога́тырей не́ было.

30 Посылали бога́тыря взыскивать Микулушка,

У Микулушка лошадочка малёшенька,

И малёшенька и удалёшенька,

Она горы, лесы промеж ног берет,

А быстры реки перескакиват.

35 Собрались все бога́тыри во Киев-град,

А дворов с теремами не устраивали,

Собирались, сряжались трое суточки,

Брали зелена́ вина семь сороковок,

А пива пьяного двенадцать сороковок,

40 Выезжали во чисты́ поля,

Становили белы́ шатры,

Пили, сряжались трое суточки,

Говорили во Киеве князя-бо́яра:

«Что делат нам Илеюшко изменушку».

45 А Илеюшко отписал ярлык

Владимиру стольне-киевскому:

«Не жалко во Киеве князе́й-бояр,

А только жаль во Киеве божьи́х церквей,

Божьи́х церквей да победных вдов»,

50 Тогда отправился Илеюшко ко Идо́лишшу,

А сказал Илеюшко своим бога́тырям:

«Вы не ездите докуль во чисто полё,

Доколе не застучит моя сабля вострая,

А не забренчит моя кольчуга серебряная,

55 Не заревут тотара проклятые».

Поехал Илеюшко по Идо́лишшо.

Дали Илеюшку дорожочку широкую

Доехать до самого царища Идо́лишша.

Доехал Илеюшко до Идо́лишша,

60 Обнажил свою саблю вострую,

А срубил Идо́лишшу буйну голову.

Поехал Илеюшко по чисту́ полю,

Бил-топтал силу проклятую.

Застонали, заревели тотара проклятые,

65 Собрались все богатыри на чисты поля,

Бились-рубились трое суточки,

Избили всю силу проклятую.

Собрались тогда все по своим шатрам,

А на отдых повалились сутки на́ трое.

70 Олексей-от был умом слаб, а язы́ком прост,

Говорил Олексей: «Исприсе́кли мы всю силу неверную,

А кабы на небо была лисница,

Так исприсе́кли мы всю силу небесную».

А тогда Илеюшко вышел из бела́ шатра,

75 Взглянул Илеюшко во чисты поля;

Которого секли на́двоё, из того два стоит,

А которого секли на́трое, из того три стоит.

Зашел Илеюшко во бе́лой шатер:

«Нашутили мы, братцы, шуточку не малую,

80 Которого рубили на́двое — два стоит,

А которого рубили на́трое — три стоит».

Тогда поехали бога́тыри во чисты поля

Бить-топтать силу проклятую.

Бились-топтались сутки семеры,

85 Тогда собрались обратно ко белым шатрам —

Олексей-богатырь на копие скололся.

(Приехали богатыри к шатрам, думали Олексея во дальних местах, а он скололся на копье).

Тогда разъехались богатыри по чистым полям,

Состыгли во чистом поле Ваську Черного

И того скололи на востро́ копье.

144

[ИВАН ГОРДЁНОВИЧ]

Красно солнышко ко западу и ко за́кату,

Тогда у Владимера пир собираетця,

Вси бояра и хрестьяна на́ пир съехалисе,

Все садились за дубовыя столы,

5 Все хрестьяна и бояра повы́пили,

Повыпили, приросхвасталисе.

Умной-от хвастат добрым коне́м,

А безумной хвастат молодой женой.

А Владимер-князь по гривенке похаживает,

10 А тросточкой по полу побрякивае,

А русыма кудрями принатряхивае.

А сидел один Иванушко Гордёнович,

Он не пьет, не ест, ничем не хвастает.

А Владимер-от подходит к Иванушку:

15 «Что же ты, Иванушко, не пьешь, не ешь,

Не пьешь, не ешь, ничем не хвастаешь?

Разве тебе, Иванушко, место не по вотчины,

Старой над тобой надсмехаитце,

А младой над тобой наругаетце?»

20 — «Блаослови-ко-тко, дядюшка, слово молвити.

Место-то мне по вотчины,

Старой надо мной не надсмехаитце,

А младой надо мной не наругаетце,

А все-то у нас во городе поженены,

25 А красны-ти девушки у нас повыданы».

— «А ты женись-ко, Иванушко, где те хочетце,

Ты бери-тко золотой казны, сколько надобно».

— «Мне не надо-тко, дядюшка, твоя золота казна,

А женитьця я буду у цариша Вахрамеишша

30 На душечке Овдотье белой лебеди.

Грозностью возьму я княжецкою,

А силоцькой возьму богатырскою».

Только видели Иванушка как собираетце,

А не видели Иванушковой поездочки,

35 Во чистом поле курева́ стоит.

Приезжает Иванушко к царищу Вахрамеищу,

А входит Иванушко в полаты белокаменны,

Кланяетце Иванушко низко о́ землю:

«Уж ты здраствуй-ко, царь Вахрамеищо!»

40 — «Уж ты здраствуй-ко, Иванушко Гордёнович,

Ты не в рабы ли пришел ко мне, не в служение?»

— «Я не в рабы пришел и не в послушники,

А пришел я к тебе посвататьця

На белой лебеди Овдотьюшке».

45 — «Засватано мое чадышко за царище за Идо́лишшо».

— «Уж ты честью не отдашь, так возьму не́честью,

Уж я грозностью возьму княжецкою,

Уж я силою возьму богатырскою».

— «А сидит мое дитятко в высоком тереме,

50 А стоит сторожов челая чи́сменница,

За замками сидит за двенадцатью.

Пошел Иванушко, всех сторожов прибил,

И все двенадцать замков сорвал,

Зашел к Овдотье в терем высокие:

55 «Здраствуй, Овдотья лебедь белая!»

— «Здраствуй, Иванушко Гордёнович!»

Берет Овдотью за белые руки́

Ведет Овдотью на широкой двор.

Скрычала Овдотья громким голосом:

60 «Умел меня, батюшко, вспоить-вскормить,

А не умел меня, батюшко, взамуж выдати!»

Тогда садился Иванушко на добра́ коня

И Овдотью садил туда же на добра́ коня,

Ехали по чисту́ полю,

65 Пристыгала их ночка темная,

Розоставил Иванушко белой шатер,

Зашли в шатер с Овдотьей белой лебедью.

Наехало в сугон Идо́лишшо,

Отнял Овдотью лебедь белую,