- Да, конечно, - согласился он. - Дело в волосах.

Патрульные уехали, оставив нас на крыльце дома Даллас.Высыпавшие на улицу любопытные соседи глазели на нас - всем хотелось узнать,что могло случиться на тихой улице в столь ранний час.

- Может быть, зайдете? Я уже кофе поставила.

- Зайдем, конечно.

Бернардо посмотрел на меня, но пошел за мной.

Кухня была небольшая, квадратная и прибранная, будто ею неочень часто пользуются. В ярком утреннем свете она выглядела уютно.

- Анита, что там случилось на самом деле?

Я села за столик и открыла конверт с моим именем. Письмобыло написано печатными буквами.

АНИТА, В ТОТ МОМЕНТ В ПЕЩЕРЕ Я ПОНЯЛ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДУМАТЬТОЧНО КАК Я. Я ЗНАЛ, ЧТО ТЫ ПОЙМЕШЬ, КУДА Я ПОЙДУ НА ОХОТУ. И ВОТ ТЫ ЗДЕСЬ. ЯНЕПОДАЛЕКУ.

Это заставило меня поднять глаза:

- Он пишет, что он рядом.

Бернардо вытащил пистолет, встал и начал наблюдать заокнами. Я стала читать дальше.

Я ВИДЕЛ, КАК ТЫ ПРИМЧАЛАСЬ СПАСАТЬ МИЛОГО ПРОФЕССОРА. ЯВИДЕЛ, КАК ТЫ ВЗЯЛА ПИСЬМО, И Я ЗНАЮ, ЧТО СЕЙЧАС ТЫ ЕГО ЧИТАЕШЬ. Я ЗАПРЕЗИРАЛЭДУАРДА, КОГДА ОН ЗАГОВОРИЛ О СРОДСТВЕ ДУШ. ТЕПЕРЬ Я ДОЛЖЕН БЫЛ БЫ ПЕРЕД НИМИЗВИНИТЬСЯ. КОГДА Я УВИДЕЛ, КАК ТЫ ВЫНИМАЕШЬ СЕРДЦЕ ТАК УМЕЛО, Я ПОНЯЛ, ЧТО ТЫТАКАЯ ЖЕ, КАК Я. СКОЛЬКО ТРУПОВ У ТЕБЯ НА СЧЕТУ? СКОЛЬКО ВЫНУТЫХ СЕРДЕЦ?

СКОЛЬКО ОТРУБЛЕННЫХ ГОЛОВ? ТЫ СКАЖЕШЬ СЕБЕ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКАЯ,КАК Я. ДА, МОЖЕТ БЫТЬ, ТЫ НЕ БЕРЕШЬ ТРОФЕЕВ, НО ТЫ ЖИВЕШЬ, ЧТОБЫ УБИВАТЬ,АНИТА. БЕЗ НАСИЛИЯ ТЫ ЗАВЯНЕШЬ И УМРЕШЬ. ЧТО ЗА ИГРА СУДЬБЫ СДЕЛАЛА ТЕБЯЖЕНЩИНОЙ, КОТОРЫХ Я УБИВАЮ СНОВА И СНОВА, И ВЛОЖИЛА В ЭТО КРОХОТНОЕ ТЕЛО ВТОРУЮПОЛОВИНУ МОЕЙ ДУШИ? ТВОИ ЖЕРТВЫ-ВАМПИРЫ - В ОСНОВНОМ МУЖЧИНЫ, АНИТА? У ТЕБЯЕСТЬ ПРЕДПОЧТЕНИЯ?

Я БЫ РАД БЫЛ ОХОТИТЬСЯ РЯДОМ С ТОБОЙ. Я БЫ ОХОТИЛСЯ НА ТВОИХЖЕРТВ, ПОТОМУ ЧТО ЗНАЮ: ТЫ НЕ СТАНЕШЬ ОХОТИТЬСЯ НА МОИХ. НО МЫ БЫ УБИВАЛИВМЕСТЕ И РАЗРЕЗАЛИ ТЕЛА, И ЭТО БЫЛО БЫ БОЛЬШЕ, ЧЕМ Я КОГДА-ЛИБО МОГ МЕЧТАТЬРАЗДЕЛИТЬ С ЖЕНЩИНОЙ.

Подписи не было. Неудивительно, потому что я вполне могла быотдать письмо полиции.

- Ты побледнела, - сказала Даллас.

- А что там написано? - спросил Бернардо.

Я отдала ему письмо:

- Не думаю, что он здесь поблизости и собирается убивать ееили нас.

- О ком вы говорите? - спросила она.

Я ей рассказала, и она стала смеяться.

- Ты знаешь, что я истребитель вампиров? - спросила я.

- Да.

- Этой ночью я убила одного вампира. Насколько я понимаю,того, которого хотела Итцпапалотль, чтобы я убила. Она мне помогла это сделать.Это сердце я и вынула.

Бернардо читал быстрее, чем можно было от него ожидать.

- Господи, Анита, Олаф на тебя запал!

- Запал, - повторила я. - Запал. Слушай, другого слова найтине мог?

- А мне можно прочесть? - спросила Даллас.

- Думаю, даже нужно, потому что он ждал не просто, чтобывзглянуть на меня. Если бы я не появилась, он бы пришел сюда и изрубил тебя вкуски.

Она попыталась со смехом отмахнуться от этих слов, но что-тов моем взгляде прервало ее смех, и она протянула за письмом дрожащую руку.Прочтя его, она спросила:

- Кто это?

- Олаф, - ответила я.

- Но он же был такой милый!

Бернардо издал какой-то неопределенный звук.

- Поверь мне, Даллас, но в этом Олаф никак не милый.

Она посмотрела на меня, на Бернардо:

- Вы меня не разыгрываете? Вы всерьез?

- Он - серийный убийца. Только, по-моему, в этой стране онникогда еще не убивал.

- Вы должны были выдать его полиции, - сказала она.

- У меня нет доказательств его преступлений.

- К тому же, - добавил Бернардо, - что, если бы он былвампиром?

- Что вы имеете в виду? - спросила она.

- Он имеет в виду, - пояснила я, - что вампира ты бы невыдала полиции, зная, что сами вампиры этим займутся.

- Да, пожалуй, - согласилась она.

- А этим займемся мы, - сказал Бернардо.

Она посмотрела снова на нас обоих, и на этот раз в ее глазахбыл испуг.

- Он вернется?

- За вами? Вряд ли, - ответил Бернардо и посмотрел на меня.- Но наверняка он найдет причину приехать в Сент-Луис.

Я бы рада была сказать, что он ошибается, но какое-тохолодное чувство у меня под ложечкой подтвердило слова Бернардо. Мне предстоитснова увидеться с Олафом. И надо только решить, как мне повести себя привстрече. Пока мы занимались этой работой, он не совершил ничего плохого. У меняне только нет доказательств, что он - серийный убийца, но в этом раунде онвообще не сделал ничего хуже, чем я. Мне ли бросить в него камень? И все же,все же я надеялась, что он будет держаться от меня подальше. И может быть, ещеи по тем причинам, о которых мне не хотелось признаваться даже самой себе.Может быть, по тем же причинам, по которым я убью его, если он появится. Ведьне исключено, что в его письме могла быть правда. За мной больше пятидесятиубийств - и что же отличает меня от людей, подобных Олафу? Мотив? Метод? Еслиэто единственная разница, то Олаф прав, а я не могу допустить, чтобы он былправ. Этого я просто не могу принять. Вырасти в Эдуарда - это проблема. Вырастив Олафа - это кошмар.

Эпилог

Маркс пытался выдвинуть обвинения, но мы с Бернардо заявили,что понятия не имеем, о чем он говорит. Доктор Эванс сказал, что его травмы немогли быть нанесены человеком. Это бы тоже не помогло, если бы Марксу неприпекли задницу за то, как он вел дело. Он участвовал в пресс-конференции, накоторой общественность заверили, что опасность позади, но рядом с ним стоялРамирес, а еще агент Брэдфорд, а еще я. Теда и Бернардо тоже пригласили. Нам непришлось отвечать на вопросы, но фотографии наши попали в газеты. Я бы предпочла,чтобы этого не было, но моему боссу Берту приятно будет их видеть - вцентральных газетах будет написано, что это - Анита Блейк из "Аниматорзинкорпорейтед". Берт это очень любит.

Эдуард подцепил вторичную инфекцию от какой-то дряни,которой был смазан кол. У него был рецидив, и я задержалась в городе. Мы сДонной дежурили возле его кровати по очереди. И у кровати Бекки. Дошло до того,что девочка начинала плакать, если я уходила.

Питер много времени проводил, играя с ней и стараясь ееразвеселить. Но глаза у него запали, как бывает при недосыпании. Ни со мной, нис Донной он не говорил. Ей он рассказал только про избиение - об изнасилованиион ей не сообщил. Я не стала выдавать его тайну. Во-первых, я не была уверена,что Донна такое потрясение выдержит. Во-вторых, это была не моя тайна.