Я прижалась спиной к стене, чтобы видеть обоих.

Абута остался у двери — явное указание, чтобы я не соваласьк ней. Химера же подбирался все ближе. Оказаться между оборотнем-универсалом измеей — не совсем меж двух огней, но близко к тому.

Химера перетек в другую свою форму. Я годами наблюдала запеременами оборотней, и это всегда было бурно или грязно. Но сейчас это было...восхитительно. По телу его потекла чешуя, как вода. Не было прозрачнойжидкости, не было крови, ничего не было, кроме перемены, будто он перешагнул изодной формы в другую, как превращается в Супермена Кларк Кент. Быстро, почтимоментально. Он даже с шага не сбился. Одежда спала с него как лепесткиувядшего цветка, и он вышел в виде змеиного царя Коронуса. Огромный змеечеловекостановился, застыл в неподвижности, столь любимой рептилиями. И я застыла.Наконец он повернул голову, глядя на меня медным глазом. Черт его знает, как онпри этом сохранял объемное зрение.

— Я тебя помню. Химера велел нам тебя убить. — Оногляделся и медленно произнес: — Где мы?

Тут же он согнулся пополам, как от боли, и следующая формабыла человеческой, но не Орландо. Он стал Буном, и не успели еще недоуменныеглаза Буна что-нибудь рассмотреть, как он стал львом. На миг я подумала, чтоэто Марко, но он не мог быть Марко и Коронусом одновременно. На это даже Химеране способен.

Он был золотистым, загорелым, мускулистым, мужественным,грива вокруг получеловеческого лица развевалась почти черными прядями. Когти —как черные кинжалы.

— Вот эта форма воистину моя, — прорычалон. — Змея и медведь похожи на Орландо — они все еще в себя верят. Но я —все, что есть, а нет ничего, кроме Химеры.

Он потянулся ко мне, и я отпрыгнула. Я подбежала к висящим,потому что знала, что они помешают ему пройти, замедлят, и в последнюю секундуповернулась, упала на пол и поехала прочь от когтей как мартышка. Они бы егозадержали, но он их располосует, чтобы до меня добраться. Такого я допустить немогла.

Он загнал меня в дальний угол комнаты, далеко от двери и отМики. Наверное, он мог бы поймать меня быстрее, но он не спешил. Не знаюпочему. Звуки боя стали ближе, но еще не очень близко.

Химера шел ко мне, как воплощение грации в оболочке грубойсилы, гора загорелых мышц и меха, сверкавшего в свете ламп. Он открыл пасть и зарычал— такой звук я до сих пор слыхала только в зоопарке. Кашляющий рев заставилменя выпрямиться. Зик и Бахус обещали прийти вытащить нас до того, как начнетсядрака. Они не смогли или солгали, но я не собиралась сдаваться без боя, и несобиралась падать с криком. Я ждала, пока он приближался, как кошмар взамедленной съемке, прекрасный и страшный, как бестиальный ангел.

Вдруг во мне теплой волной вскипел ardeur,разливаясь покоже, исторгая стоны из горла. В последний раз он возник из-за близости Ричарда.На этот раз... быть может, просто настало время ему питаться. При слове«питаться» я осознала, что уже проснулся Жан-Клод, и когда он поднялся вподвалах «Цирка», во мне поднялся ardeur.

Химера застыл на месте, тряся огромной гривой.

— Что это?

— Это ardeur, —ответила я.

— Что?

— Ardeur,огонь, голод, — объяснила я.

С каждым словом ardeurрос как тяжесть, и эта тяжесть терласьо моего зверя. Он рванулся наружу из тугого плена внутри меня, и два отдельныхжара поднялись изнутри, разливаясь по телу, таща меня к Химере. Я уже небоялась его, потому что я чуяла его страх. Никогда не надо бояться того, ктобоится тебя. Разумная часть меня самой помнила, что это не всегда так, чтоиспуганный человек с ружьем скорее тебя застрелит, чем смелый, но те части моейличности, которые еще могли думать, ускользали прочь, оставляя во мне толькоинстинкты. И тому, что осталось, запах страха нравился. Напоминал о пище исексе.

Химера попятился, и мы медленно пошли обратным путем, итеперь я на него наступала. Я кралась за ним, как он крался за мной, и я ещеуспела отметить, что ставлю ноги одну перед другой, как кошка, и почти след вслед. Дикая грация этой походки раскачивала мои бедра, спина выпрямилась, плечиотошли назад, руки висели по швам почти неподвижно, но торс свело напряжением,предвкушением действия, насилия. До того ardeurвсегда одолевал голод зверя, носейчас, когда я кралась за Химерой, за мускулистым телом, которое от меняпятилось, я думала о мясе. Зубы и когти — и плоть, чтобы рвать ее, кусать,кромсать. Я почти ощущала вкус его крови — обжигающей, горячей, скользящей врот, в горло. Это был не только голод моего зверя, но и жажда крови Жан-Клода,и тоска Ричарда по мясу. Все это вместе, и ardeurпронизывал все это, и одинголод разжигал другой бесконечной цепью, змея, поедающая собственный хвост,Уроборос желаний.

Химера перестал убегать, прижался спиной к белому занавесу.Мы почти вернулись к Черри и Мике. За спиной Химеры, за занавесом, быласплошная стена.

— Кто ты? — спросил он голосом придушенным,пронизанным пульсирующим страхом. Он понюхал воздух, раздувая ноздри. — Утебя даже запах переменился.

— И как я теперь пахну?

Я тронула его грудь кончиками пальцев, не зная, что он будетделать. Он не отодвинулся. Я прижала ладонь к его сердцу и ощутила густой тяжелыйритм, будто я могла его погладить, будто провела рукой по телу барабана. И японяла в этот момент, чего он хочет больше всего на свете. Он хотел умереть.Кто бы ни оставался в ядре его, что бы ни осталось от бывшего Орландо Кинга, онхотел положить этому конец. Он пытался убить себя с той минуты, как узнал, чтоему предстоит стать вервольфом. И не передумал. Он просто не мог заставить себясовершить самоубийство — по крайней мере прямо.

Я наклонилась к нему поближе, прижалась к нему, положив рукиему на грудь.

— Я помогу тебе, — шепнула я.

— Поможешь? Как?

Но в голосе его был страх, будто он и так знал.

Мою грудь пронзила боль. Колени подогнулись, и Химераподхватил меня, осторожно, своими когтистыми руками. Машинально, наверное. Яувидела на миг глазами Ричарда гиенолака, рычащего ему в лицо, ощутила, какрвут грудь когти. Боль была страшная, треск костей, потом онемение, и Ричард несопротивлялся ему. Он поддался онемению, разливавшемуся по телу. Я в тот же мигпоняла, что Ричард хочет умереть, точнее, не хочет жить таким, как он есть.Боль заставила его потянуться ко мне, но руки его были слишком медленны, чтобызащититься. Он ни за что не признался бы, что дал себе умереть, но он хотелэтого и потому слишком медленно двигался. Настолько медленно, что гиенавспорола ему грудь как дыню.

Шанг-Да уже оттаскивал от него гиену, а потом я сноваоказалась в собственном теле и летела по воздуху, отброшенная за занавес внишу. Занавес смягчил удар о стену, и остатки оцепенения Ричарда расслабили моетело, так что больно не было. Я секунду полежала в складке занавеса. Моя рукамазнула за ним — и нащупала металл. Приподняв край занавеса, я увидела, чтониша набита оружием. Я нашла мечи. Химера швырнул меня на них, а шок от раныРичарда загасил ardeur.Рука моя сомкнулась на ноже, который был длиннее моеголоктя. Я поднесла его к свету и увидела, что он серебряный. Ardeurпокинул менябез кормежки, а я вооружена. Жизнь хороша.