– Мальчик мой, обними своего создателя.

Он широко раскинул руки, как бы приглашая в объятия, и Шутов пошел к нему – как собака на свист.

– Ну же, Макс. Ведь мы свои люди. Он стоит, раскинув руки и приглашая меня в объятья, а я дышу горячо и часто, как больная собака. Как бешеная собака, возненавидевшая хозяина. Я говорю ему:

– Мы – враги.

– Неужели? Посмотри мне в глаза, Макс Кронин. Ты же знаешь, ты мне как сын.

Я смотрю ему в лоб. Смотрю ему в подбородок. В глаза ему не смотрю:

– Ты мне не отец. Ты предатель, Аристов.

– А ты не предатель? Ты ж за это даже сидел, – он, наконец, опускает руки. – Тебе ли не знать, что никого мы не предавали! Мы служили честно своей стране, а она нас предала. Своих лучших солдат.

Мои губы горячие и сухие, как опаленная деревяшка, мои губы с трудом подчиняются мне, но я отвечаю:

– Ты предал меня. Забрал мою память. Забрал мою жизнь.

– Ошибаешься. Я спас твою жизнь. И спас наше дело. Тебя хотели поставить к стенке – свои же, наши же, с Лубянки, поставить хотели, Макс! – и ты бы послушно встал к ней. А перед этим еще и открыл бы им наши тайны… – его голос становится глубоким и монотонным. – …Наши с тобой чудеса. Ведь ты же верил, что все будет по справедливости. Что без вины не накажут… Посмотри мне в глаза.

Я смотрю на небо. Смотрю на мост. Смотрю на «виллис» на той стороне моста.

– А ты упрямый, Макс. У тебя непросто забрать контроль.

В его голосе мне чудится похвала, и на долю секунды я даже испытываю гордость. Если бы я был псом, я бы начал вилять хвостом.

– Что мне еще оставалось, Макс? Юнгер предлагал тебе бегство – ты отказался. Они бы взяли тебя – а потом занялись бы мной. Как я, по-твоему, должен был поступить? Пристрелить тебя, как собаку, и сделать это раньше, чем сделали бы они?.. Посмотри на меня.

Я смотрю, как открывается водительская дверь «виллиса» на той стороне моста, за спиной полковника. Я смотрю, как из джипа выходит человек – лица не разглядеть, но манера двигаться кажется мне знакомой. Так двигаются шестерки на зоне. Так двигаются гиены. Так двигаются марионетки.

– Мы с тобой похожи, Макс, ты и я. Я образ, а ты подобие. Мы одинокие маги. Вернись ко мне, встань рядом, и вдвоем мы совершим чудо! – он хочет положить мне на плечо руку, но я на шаг отступаю, и протянутая его рука повисает в воздухе, как будто он меня благословляет. – Посмотри же ты на меня!

Я смотрю на человека, который вышел из «виллиса». Деревянной походкой он шагает к нам по мосту. Он несет какой-то продолговатый предмет.

– Это место проклято… – Аристов мечтательно улыбается и вдыхает полной грудью, как будто для него целителен здешний воздух. – Я пришел сюда за малым: за несколькими жалкими каплями киновари – и за тобой. Но это место… гиблое место! Оно даст мне гораздо больше. Теперь я чувствую – у меня же нюх на чудеса, ты это знаешь, мой мальчик! – да, я чувствую: здесь даос. Мастер Чжао. Он в этом городе. Так что план поменялся: возьмем даоса – и живой воды у нас с тобой будет не жалкая склянка, а сколько угодно.

– Нет никаких нас с тобой! – я чуть не попадаюсь в ловушку, чуть было не встречаюсь с ним взглядом, но вовремя себя останавливаю.

– На меня смотреть, я сказал! – На секунду он теряет самообладание, но тут же берет себя в руки и добавляет тихо и вкрадчиво: – Я слышал, Юнгер тут расстреливал старых китайцев, чтобы найти среди них бессмертного Мастера… А я пойду еще дальше. Я расстреляю весь город. Мужчин и женщин, стариков и детей – мы будем их убивать, пока не найдем того, кто сильнее смерти… Смотри мне в глаза. Я хочу, чтобы ты мне верил. Это не пустая угроза.

Я смотрю на человека, идущего по мосту. Теперь я вижу его лицо. Это Пика. У него пустые кукольные глаза. Это характерная пустота. Такая бывает, когда ты подчиняешься чужой воле. Когда ты лишен души – или, в случае Пики, душонки.

Его правая рука почему-то в старинной кольчужной перчатке. Он подходит, встает рядом с Аристовым и застывает. Недочеловек. Недорыцарь. В стальной, покрытой патиной пятерне Пика держит мегафон.

– Ты сделал ошибку, когда его отпустил, – полковник Аристов оглядел Пику презрительно, но вместе с тем ласково, как папа Карло вырубленного из гнилого ствола Пиноккио. – Недопустимо. Непрофессионально! Это я тебе, Макс, говорю как учитель. Нельзя оставлять свидетелей. А впрочем, все к лучшему. Теперь я тут. А из твоего Пики получилась отличная кукла. Так ты с нами, Макс? Хочешь, я подарю тебе эту куклу?

Я смотрю полковнику Аристову прямо в глаза – они цвета ледяной осенней воды в Лисьем озере. Зверю нельзя смотреть в глаза дрессировщику, если он не желает ему подчиняться. Но зверь может взглянуть в глаза зверю. Я ловлю его взгляд, когда он этого больше не ждет, и я ловлю в этом взгляде пытающегося скрыться, занырнуть на дно зверя. И я говорю:

– Слушай сюда, учитель… создатель. Нас достаточно много, чтобы какое-то время сопротивляться. Ты не способен управлять своей армией кукол долго, ты не сможешь бесконечно их держать в одиночку. Поэтому ты зовешь меня в помощь, не так ли? Но я – с ними. Это мой город. Тут мои люди. А ты устанешь – и твои куклы снова станут людьми. Не твоими. Ты проиграешь, учитель.

Он улыбается – или, может быть, просто скалится.

– Мальчик мой, ты даже не представляешь, на что я теперь способен.

Когда два зверя, два хищника перед схваткой смотрят друг другу в глаза, схватка может и не начаться. Тот, кто слабее, опустит взгляд и уйдет. Этот слабый зверь – я.

Я разворачиваюсь и иду по мосту к своим. Он мог бы выстрелить мне в спину или приказать Пике выстрелить, но я хорошо его знаю. Для него это слишком скучно, просто, банально. Он не стреляет мне в спину, он бросает в нее слова:

– Ты правда веришь, Макс, что эти люди вон там – твои? Они ведь даже не знают твоего настоящего имени.

Я иду. Я не оборачиваюсь.

– Когда они поймут, кто ты, тебе тоже придется держать их, сделать их куклами! Две кукольных армии, Макс, представь! Только я более опытный кукловод!

Я иду к своим. Я молча иду к своим.

Его голос меняется – становится громовым, чеканным и грозным. Этот голос теперь слышат все, а не только я, потому что он говорит в мегафон:

– Товарищи бойцы и офицеры Красной Армии! Я – комиссар, полковник госбезопасности Глеб Аристов. Вы должны узнать правду. Человек, чьим приказам вы подчиняетесь, называет себя капитаном СМЕРШ Степаном Шутовым. Но он лжет. Этот человек – оборотень, он изменник Родины, фашистский шпион, беглый заключенный, враг народа, диверсант Максим Кронин! Настоящего капитана Шутова он подло убил и явился к вам под его личиной с вредительскими целями. Товарищи советские воины! Ваш священный долг – выйти из подчинения перевертыша и шпиона, сложить оружие и пропустить нас в город. В этом случае никто, кроме Кронина, не пострадает. В противном случае мы вынуждены будем применить силу! Даю вам час.