мгновение представил, сколько было бы жертв, и поспешил поддержать Анатолия, чтобы его друг сгоряча не наделал глупостей. А убедившись в том, что такая угроза миновала, добавил:

— Кое у кого нервы не в порядке. Больных принимаю ежедневно с девяти до пяти вечера...

Он больше ничего не сказал. Отодвинулся от них, затерялся в толпе. Ребята и не заметили, как он исчез. Все их внимание снова было приковано к тому, что происходило там. Семен уже не хватался за револьвер. Но взгляд его, блуждающий по лицам врагов, был более чем красноречив. За спинами солдат он увидел Дыкина, старосту Маркела Сбежнева и главного виновника этой трагедии — Недрянко. Вот уж для кого Семен прибережет пулю! То будет особый разговор. Он ответит за смерть Алексея, за гибель его семьи. И другие фашистские прихвостни получат по заслугам. И полицаям достанется. Вон окружили площадь, как цепные псы... Враги — они и есть враги. От них ничего иного ждать не приходится. А вот предатели... Их вина во сто крат тяжелей.

Более впечатлительного и ранимого Анатолия казнь потрясла до глубины души. Он отводил глаза от повешенных, готовый разрыдаться. Его сдерживало лишь то, что невдалеке стояла Вита, плакавшая вместе с женщинами. Анатолий зло твердил самому себе: «А ты смотри, смотри. Ничего не забудь. Ничего не прости...»

Потом Фальге, напуганный рокотом, прокатившимся по толпе, приказал очистить площадь. Солдаты и полицаи кинулись выполнять его распоряжение.

— Разойдись! Разойдись!.. — послышались требовательные окрики.

Семен и Анатолий все еще не могли прийти в себя. Не стало того, кто

должен был возглавить борьбу. Дважды погиб — убит и повешен. А с ним — его семья. Снег уже не таял в волосах, покрывая их несклонившиеся головы. Трое суток казненные должны висеть, устрашая население. Так велел комендант. И Недрянко сразу же выставил у виселицы полицейский пост.

Удрученные горем уходили Семен и Анатолий. Ветер швырял им в лица снег, переметал дорогу. К ночи обещала разыграться метель. Может быть, потому они и подумали вместе об одном: не попытаться ли выкрасть казненных? Но тут же возник вопрос: как это сделать? Ведь их трое. Сразу не унесешь. И тогда Анатолий вспомнил о Дмитрии Саввиче.

— А не провокатор ли твой Дмитрий Саввич? — сказал Семен. — Интеллигентам я не очень доверяю.

— По крайней мере, у этого интеллигента больше здравого смысла, чем у тебя, — поддел Анатолий. — Не напрасно советовал лечиться.

Как бы они ни спорили, но иного выхода не было.

— Рискнем, — наконец согласился Семен.

...Выслушав их, Дмитрий Саввич долго молчал, курил самокрутку, покашливал, постукивал пальцами по столу. Потом заговорил:

— На вашем месте я этого не делал бы.

Семен кинул на Анатолия уничтожающий взгляд. Дмитрий Саввич сделал вид, будто не заметил его, и продолжал таким же ровным голосом:

— Я понимаю так: вы лишились руководителя...

— Разговор не о нас, — перебил Семен. — Мы никакого отношения к нему не имеем. Просто жаль человека.

Дмитрий Саввич понимающе кивнул.

— Пусть будет по-вашему, — согласился он. — Но тогда не надо давать повод так думать...

Теперь Анатолий взглядом упрекнул Семена.

— Алексей Матющенко не выдал друзей, — продолжал Дмитрий Саввич. — Конечно, враги предполагают, что таковые остались на свободе и попытаются продолжить свое дело. Но полной уверенности нет. К слову сказать, лишь потому, что не видели вас во время казни.

Анатолий и Семен потупились.

— Так что, ребята, не будем играть в прятки, — откровенно проговорил Дмитрий Саввич. — Конспираторы вы, оказывается, не ахти какие. А если сейчас затаиться, — развивал он свою мысль, — убедить противника в том, что Алексей действительно еще не успел ничего сделать, мы можем выиграть время и укрепиться, пошире развернуть подпольную сеть.

— Что ж таиться, — возразил Семен. — Их, гадов, все время надо держать в страхе.

— Тоже правильно, — согласился Дмитрий Саввич. — Именно все время. Для этого следует позаботиться о том, чтобы не попасть им в лапы.

— Я буду презирать себя, если ничего не сделаю для Алексея, — сказал Анатолий. — Не удалось его выручить при жизни, должны хоть сейчас оградить от надругательства.

Дмитрий Саввич склонил голову.

— Понимаю, — проговорил задумчиво. — Значит, придется налаживать подполье в более сложной обстановке. Только и всего...

Они хорошо продумали и осуществили свой план. Семен и Анатолий разделались с часовым, дежурившим у виселицы, сняли повешенных, уложили их в больничные сани, которые к этому времени подогнал Дмитрий Саввич. Лошади рванули с места и помчались в завьюженную ночь. Очень скоро метель замела их следы. А они выехали к кучугурам, где загодя была вырыта могила, опустили в нее всех троих, зарыли и разровняли место, чтобы свежий холмик не привлек ничьего внимания. Остальное доделала вьюга, к утру затянувшая все окрест пушистой белой пеленой...

Вот так и свела война Дмитрия Саввнча с этими ребятами. Конечно, у него было больше житейского опыта, знаний и возможностей. Семен, теперь уже поверивший доктору, и Анатолий понимали это. Дмитрий Саввич осторожно, но настойчиво искал новых людей, расширял круг деятельности группы. Не каждый его знал, видел, но его слово стало законом для всех участников подполья. Даже для Семена, которому не терпелось начать более решительные действия.

14

В ту зиму по заиндевевшему чернотропу ударили морозы. Смерзшаяся земля гудела под ногами и со стоном разрывалась. Глубокие трещины испещрили ее, и без того искалеченную войной. Потом отпустило. Завьюжило. Снег, как бинты, лег на израненную землю.

Казалось, лишь для этого отступала зима. Тут же снова дохнула северной лютью. Будто она была заодно с теми, кто вырос здесь, кому мороз не в диковинку.

Кондрат Юдин рыл траншею, говорил работавшему рядом с ним Афанасию Глазунову:

— Что ж это твой зятек послабления для тебя не выхлопочет?

— Заткнись, — как от надоедливого слепня, отмахнулся Афоня.

— Не-е, то ты зря спускаешь ему, — не унимался Кондрат. — Держит дочку — хай по-родственному и обращается. Токи так.

— Не твоя забота, — начиная сердиться, ответил Афанасий.

Кондрат оглянулся, понизив голос, продолжал:

— А ты чул, Афоня, последние вести? Под Москвой фрицу, таго, клизму вставили. Бёг так, наче на него «швыдкая» напала.

— Откуда тебе ведомо? — недоверчиво спросил его Афоня.

— Как откудова? Сорока на хвосте принесла. А я и прикинул: коли так — недолговечный