Дом в обличии кресельного тридэ, чернела угрюмым прямоугольником (Кублах вспомнил, что в первый раз она была какого-то другого цвета, веселенького). Подумав, он поднес к ней руку, дверь послушно разъялась.

Там во множестве крутились ублюдки. Кублах, конечно, не знал, что это за механизмы, они перепугали его. Уродливые, отдаленно похожие на собак, они быстро с ежиным топотом бегали по совершенно пустой комнате, а увидев Кублаха, вдруг замерли, а потом все вместе устремились к нему. Кублаху стало плохо.

Один только ублюдок сидеть остался, раза в полтора крупнее других, не такой верткий и вместо железной морды имеющий – это Кублах заметил в последнюю очередь, когда уже пригляделся, – лицо Фальцетти. Ублюдок-Фальцетти смотрел на Кублаха и сверкал очами. «Нужно выбрать самый крупный предмет», – вспомнил он слова Дома. А кроме ублюдков, в комнате никаких других предметов больше и не было.

И в третий раз подряд он сказал:

– Ох!

Ублюдки, эти подчеркнуто механические создания, безумной толпой деловито кружили возле него, смертельное причем спокойствие возбуждая. Надо было что-то сделать, вот только Кублах забыл, что именно. «Умираю, – подумал он. – Как хорошо!»

Между тем люди, сбитые с ног Импульсом Кублаха, как и следовало того ожидать, начали приходить в себя. Появился среди них и, сами понимаете, тридэ-вьюнош, он был по-прежнему красив, добр, но очень настойчив, криком побуждая вставать камрадов. Остальные тридэ так никуда и не появились.

Люди поднимались с земли, держась за головы и с недоумением оглядываясь вокруг. Сверху, совсем невысоко, мотали крыльями хутцуны, незатронутые Импульсом, он прошел ниже. «Вставайте, вставайте! – кричал вьюнош камрадам, указывая рукой на Грозного Эми, неподвижно лежащего. – Некогда, срочно идите в дом и несите туда этого человека».

Но симметрия есть симметрия, господа, от нее никуда не деться! Грозный Эми был тоже мертв, он слишком с размаху и слишком неудачно ударился головой в падении. Потом, много позже, кто-то сделает его тридэ, и они вместе с Соней устроят в Танцлифте настоящую танцевальную феерию, весь город будет ходить на них.

И тут непонятно: то ли моторола знал о смерти Грозного Эми (трудно представить, что он не знал), но решил повторить подвиг Кублаха, предположив, что если можно жить одному мертвому, то точно так же можно жить и другому, то ли что-то сместилось в его мозгах (а оно, конечно же, и сместилось!), то ли он почему-то решил об этом не узнавать, но так или иначе он изо всех сил побуждал камрадов поднять Эми и отнести его в дом.

И вместе со вторым трупом они вошли в дом.

Кублах в это время наслаждался умиранием в дверях комнаты с Инсталлятором. Его спасло единственное – больно сияющий взгляд ублюдка с лицом Фальцетти, этот взгляд настойчиво звал его. Кублах впервые подумал о том, что в принципе он и сам бы мог опылить город, интересная вышла бы Инсталляция… Он немножко ожил и перешагнул через кольцо ублюдков, а те, посуетившись секунд пять, снова попытались окружить его.

«Но теперь я не умираю, – подумал Кублах, – я теперь просто схожу с ума. Как мне только в голову могла прийти такая идея?»

И пошел к ублюдку с лицом Фальцетти. Смертное спокойствие волнами накатывалось на него и тут же перебивалось зовущим, сияющим взглядом Инсталлятора. Он взял ублюдка в руки, тот оказался очень тяжел, всмотрелся в него и со всего размаху грохнул об пол.

– Вот, теперь всё, – сказал он и почему-то, сам не понял почему, добавил: – Прощай, Дон!

И быстрым шагом, пока остальные ублюдки не доконали его, покинул комнату.

Камрады только и успели, что войти в дом Фальцетти, вьюнош за собой вел. Когда Инсталлятор ударился об пол, вьюнош тут же исчез. Камрады недоуменно остановились, со страхом разглядывая тело Дона, лежащее у их ног. Не зная, что делать с Эми, они положили его рядом с Доном.

– Ну и чего теперь? – спросил один из них. – И куда?

– Куда хотите, – сказал Кублах, появившись из-за поворота. Он шел быстрым шагом, пытаясь избавиться от банды ублюдков, преследовавших его. – Вам здесь больше нечего делать. Но советую не задерживаться. Все кончено.

Увидев новых людей, ублюдки тут же кинулись к ним.

Глава 29. Персональный детектив Кублаха

Разумеется, еще ничего не кончилось. Пройдет много времени, пока до ареальных властей дойдет, что на Париже‐100 что-то неладно и что карантин слишком затягивается. Власти в нашем Ареале вообще очень неповоротливы, и тогда такие были, да и сейчас не лучше, а всепланетный моторола до сих пор, тьфу-тьфу-тьфу, так и не введен, хотя, говорят, он уже изготовлен и ждет своего часа.

Так что события в Фонарном переулке ничего не решили, власть сумасшедшего моторолы продолжилась.

К чести моторолы, следует сказать, что на жизни стопарижан его психические проблемы особенно не сказались, может, даже и вообще не сказались. Если мы допустим на секунду достаточно глупую или, по крайней мере, очень спорную идею о том, что любая власть есть психическое отклонение, то тогда и удивляться тут будет особо нечему, никто и не заметит, что всеми нами управляет существо с поврежденной психикой, мы привыкли и без того и удивляемся, восхищаемся, когда из этого правила вдруг находятся исключения.

Дом Фальцетти опустел, говорят, что населили его брошенные тридэ – и опять повторюсь, что мир изображений до сих пор не изучен даже в нулевом приближении, хотя они занимают в реальном мире все больше и больше места. Люди обходили этот дом стороной после того, что сотворили ублюдки с растерявшимися камрадами, уборщики убрали и распылили тела Дона и Грозного Эми прежде, чем кому-то пришло в голову, что вообще-то надо было бы им и похороны устроить. Их и устроили, виртуально, почему-то не во Второй, а в Первой танцакадемии, которая давно еще, до всех этих событий, стала стремительно хиреть и терять популярность. И народу там собралось не то чтобы очень много.

Джосика так и не нашлась. И это, поверьте мне, очень странно. Это как если бы памятник Никому на Землядве сошел с постамента и пропал, никем далее не замеченный, просто невозможно себе такое представить. Даже если предположить, что она хорошо спряталась или ее кто-то хорошо спрятал, все равно хоть где-то, но должна была проявиться. А она так и не проявилась. Нигде.

Тридэ Техников Департамента Архивации, естественно, умерли. Они до самого конца бродили вокруг того места, где «домик» был, всё переживали, всё надеялись, что потом их восстановят, если в этот раз они никого не