Дульси внутренне напряглась. Говорить о керамике и живых изгородях в Девоне было легко, а вот рассказывать о семье — совсем не просто. Вполне естественно, что он спрашивал, в конце концов, она спрашивала его о его семье, не так ли? Но дело в том, что, если не считать его дяди, его семья казалась обычной, а ее семья была совсем не такой.

Что касается ее самой, Раф думает, что она Дульси Браун, склонная к постоянному затворничеству любительница керамики. Как ей признаться, что ее отец — граф, а ее дом — Фендлшем-Холл, особняк шестнадцатого века, расположенный в огромной первоклассной парковой зоне в Уорикшире? Последние десять лет она пыталась дистанцироваться от своего круга, но это не означало, что она перестала быть частью его. То, что она жила в Девоне, не изменило того факта, кем она была и что ее ожидало. Она унаследует Фендлшем.

Дульси не знала, как и что ему рассказать. Правда может сбить Рафаэля с толку. Может быть, прямо сейчас он и был настроен оптимистично, но, если он узнает, что она леди Дульчибелла Дэвенпорт-Браун из Фендлшема, тогда обязательно снова нажмет на тормоза, и она никогда не добьется того, чего хочет.

Так что нет… Может быть, это было неправильно, эгоистично, но она не могла сказать ему, пока нет, и что оставалось — лгать?… Она с трудом перевела дыхание. Небольшое искажение правды ради общего блага…

— Мой отец — управляющий поместьем в Фендлшем-Холле.

Брови Рафа поползли вверх.

— Это большой загородный дом.

— О да. Со своей историей. Там целая картинная галерея. — Дульси сдвинула брови и надула щеки. — Люди с мрачными лицами, пышными прическами и салфетками на шее.

Раф хмыкнул:

— Звучит потрясающе.

— Это так. Парковая зона с огромными раскидистыми дубами и высокими буками, а вокруг дома разбит великолепный сад. В Фендлшеме густые травянистые газоны, клумбы полные цветов и огороженный стеной огород, а еще есть старинный лабиринт, очень запутанный, довольно пугающий… но все равно он великолепен. Раньше я любила кататься там на велосипеде.

— И играть в саду?

У нее сжалось сердце. Глупый язык, болтает что хочет. Надо думать, прежде чем говорить. Лучше держаться ближе к правде.

— Да, всегда. Мы ведь там жили.

— О, — улыбнулся Раф, — я понимаю.

— Мои родители до сих пор там живут. Управляющий поместьем работает двадцать четыре часа в сутки, так что на самом деле выбора нет. У нас действительно прекрасная квартира… — На самом деле это скорее крыло, но она не могла сказать ему об этом. Это прозвучало бы чересчур для управляющего. — Фендлшем-Холл — это огромный дом, огромная ответственность. Он открыт для публики шесть месяцев в году. Есть персонал, которым нужно управлять, расписание экскурсий, и, конечно же, есть сувенирный магазин и кафе. Моя мать занимается организацией мероприятий.

— Мероприятий?

— В основном дни корпоративного гостеприимства, но раз в год мы также проводим выставку классических автомобилей и благотворительную вечеринку в саду, и мы в списке домов-музеев по всему миру, потому что плата за размещение может увеличить доход. Раньше мне нравилось, когда приезжали съемочные группы и кинозвезды…

Я помню, когда мне было семь, приехала Эми Мэдисон. Она снималась в исторической драме и была так красива, так элегантна в своих костюмах, что я не могла удержаться, хотя мои родители и говорили мне об этом. Я прокрадывалась туда, где стояли трейлеры, и пряталась, чтобы взглянуть на нее мельком, но она, казалось, всегда знала, что я рядом, потому что внезапно поворачивалась и лучезарно улыбалась мне. Однажды она подозвала меня к себе, пригласила выпить с ней чаю в ее трейлере. Я волновалась, но она была такой… очаровательной, знаешь ли. Она просто сидела там в своем халате и вязала, что еще больше смешило меня. Она была совершенно великолепна.

— Уверен, она тоже считала тебя очаровательной.

— Я сомневаюсь в этом. Если я правильно помню, в то время у меня выпали два передних зуба. Наверное, поэтому она всегда надо мной посмеивалась.

— Твое детство было великолепным. Это — счастье.

У Дульси сжалось сердце. Ей там нравилось, всегда. И всегда будет нравиться. И она могла бы вернуться и устроить свою студию в одной из пристроек… Это было то, чего хотели ее родители, что они предлагали ей, но после Томми это казалось слишком трудным. Она была недостойной. И их доброта только усилила ее стыд, а тяжесть вины стала еще тяжелее.

Легче держаться подальше. Ей нужна была передышка, время поразмыслить, стать самой собой. Но кем она была на самом деле? Дульси Браун из Девона была ею только наполовину. Другая половина принадлежала Фендлшему. Воссоединение двух сторон было тем, что она откладывала.

— Ты ничего не сказала о братьях и сестрах…

— Просто у меня их нет. Когда моя мать родила меня, врачи сказали, что она больше не сможет иметь детей. Вот так вот…

— О-о… — В его взгляде была теплота и сочувствие. — Я имею в виду, что Фендлшем звучит как очень большое место для одной маленькой девочки.

— Это правда, но, знаешь, это тоже была привилегия. Когда думаешь, что так много детей растут ни с чем, без пространства внутри, без пространства снаружи. У меня было много и того и другого, и у меня была школа. Друзья. А Джорджи и Тилли часто приезжали на выходные. Мы действительно проводили много времени вместе, когда были детьми.

Рафаэль пожал плечами:

— Значит, на самом деле вы с Джорджи близки?

— Думаю, да… — Дульси почувствовала, что в глазах стоят слезы. — Джорджи всегда была боссом; всегда выбирала игру, в которую мы играли. Все ее игры обычно включали переодевание. Она любила наряжаться. И все еще любит! Я еще не видела ее свадебное платье, но знаю, что оно будет эффектным!

— А что насчет тебя? — улыбнулся Раф. — Тебе нравилось переодеваться?

— Ну да… — До Чарли и всех этих насмешек. Она тряхнула головой, выбрасывая все мысли о Чарли из головы. — Вообще-то у нас был довольно обширный гардероб. Лучшие платья Джорджи появились на свет во время ее занятий бальными танцами.

— Бальными танцами?

Он выглядел очень удивленным.

— Да, на телевидении уже много лет идет шоу о бальных танцах. Оно очень популярно в Великобритании. Профессиональные танцоры в паре со знаменитостями. Каждую неделю одна пара выбывает…

— Ясно.

— В девять лет Джорджи была одержима этой передачей, вероятно, из-за платьев. Она разучила разные вальсы и квикстеп и научила нас с Тилли исполнять их, но Тилли была слишком маленького роста,