Охваченная нехорошим предчувствием, я метнулась к стенномушкафу, тихонько его приоткрыла и просочилась внутрь, оставив в двери узкующелку для наблюдения.

«Багама мама» гремела так, что я не слышала не только чужихшагов, но и своего сопения. Вдруг в поле зрения показался мужчина, молодой,высоченный, в джинсах и черной кожаной куртке. Я видела, как он крадется, каксунул руку за пазуху, как вошел в зал…

Меня охватила паника. Сейчас он обнаружит курящий труп! Имне конец! Через пять минут здесь будет милиция!

Какой-то глухой шлепок раздался из зала, парень стремительнопронесся мимо шкафа, и снова хлопнула входная дверь.

Я выбралась из шкафа и первым делом закрыла замок. Потом яметнулась в зал и выключила музыку.

Какой-то странный кисловатый запах витал возле трупа, то лигарь, то ли дым. Я глянула на погасшую сигарету, подняла глаза выше и.., чутьне рухнула на пол: на гладком белом лбу моего трупа появилась аккуратнаядырочка.

Я прекрасно помнила, что дырочки раньше не было. Мерзавецвыстрелил из пистолета с глушителем.

Я, любительница шпионских фильмов, сразу все поняла. Ковсему, казалось, была я готова, выясняется: не ко всему. Нелегкая судьба умоего несчастного трупа: мало того, что кто-то его по всей квартире таскает,так теперь еще этот мерзавец решил его расстрелять.

Я остолбенела, раздумывая: «В какую такую историювляпалась?»

Телефонный звонок отвлек меня от горестных мыслей.

Звонил Коля!

Он сбежал от Выдры и страстно желал меня видеть!

Я глянула на часы: «Господи, полдень! Вот что значитуборка!»

Да и Гануся с соседкой — пожиратели драгоценного времени, неговоря уже о трупе, который отнял у меня еще и килограммы здоровья.

Так, значит, Коля!

Голова пошла кругом, я плохо соображала, но точно помнила,что хотела его видеть и даже встречу планировала.

Я задалась вопросом: «Что нашей встрече мешает?»

Влажная уборка — раз.

Здесь порядок: осталось убраться в гостиной, минут надвадцать работы. Уговорила!

Я должна поспать — два.

Прислушалась к себе и обнаружила, что до предела возбуждена:ни о каком сне не может быть речи. К тому же в моем доме скоро не останется ниодного дивана, на котором не полежал бы труп, и мне придется спать, как Ганусепосле развода, — стоя.

Значит, остались пустяки: принять ванну и постирать волосы.

На это уйдет сорок минут, плюс гостиная, итого час.

Я уже собралась сообщить Коле, что жду его через час, но,вспомнив о трупе, похолодела.

«Что Коля подумает обо мне, когда увидит дырку во лбу?»

Ведь я подробно описала ему состояние трупа, и ни о какойдырке речи не шло.

К тому же, я вряд ли найду в себе силы переодеть труп в моитапочки и халат, если это возможно вообще: труп окостенел. Следовательно, ябуду выглядеть непривлекательно со своими полоумными рассказами о счастливомвозвращении ковра, тапочек, халата и трупа. Я уже не говорю о парне в кожанойкуртке и жестоком расстреле. Так можно запросто лишиться не только Колиныхсимпатий, но и алиби.

Я окончательно поняла, что Колю пускать в квартиру нельзя.Тем временем, не правильно истолковав мое молчание, он сообщил, что звонит изтелефона-автомата, находящегося в соседнем дворе, а потому готов подняться комне прямо сейчас.

— Нет, — завопила я, — ни в коем случае! Ждите меня там, гдестоите!

Я бросилась на улицу в том, в чем была, — в халате. (О моебархатное платье с открытой спиной!) По пути размышляла, что делать с трупом иКолей. Вдруг захотелось бросить их на произвол судьбы и сдаться нашей милиции.Хорошая мысль. Она меня отрезвила.

«Сдаться всегда успею», — решила я и, заметив Колю,немедленно приосанилась.

— Нам нужно поговорить, — прошептала я, хватая его за руку ивовлекая в свой бег.

— Да, да, за этим я и пришел, — обрадовался Коля, невольноустремляясь за мной. — Но где?

— Прямо здесь. Только присядем.

Здесь присядешь, как же. Минут десять я бегала по двору впоисках лавочки.

— Боже, как живут эти люди? — приговаривала я, не находяничего похожего. — Как они сплетничают? И на чем?

Отчаявшись, я потащила Колю в свой двор. Уж там-то нетподобного дефицита. Прямо у моего подъезда стоит роскошная (человек на десять)лавочка. «Там-то мы и расположимся для откровенной беседы», — мечтала я.

Но что я вижу! Осечка опять! То есть нет, лавочка стоит наобычном месте, да только расселась на ней девица в дорогой лисьей шубе.

Проходя мимо, я подумала с презрением: «Выпендрежница,сообразила напялить шубу в теплое время. Не терпится ей хвастануть. Можноподумать, у нее у одной имеется лисья шуба. Скромности ника…»

В этом месте меня словно колом по голове хватили.

— Что? Шуба! — завопила я и «ломанулась» в подъезд.

Коля меня не покинул. Охваченная нетерпением и дурнымипредчувствиями, ждать лифта я не могла: поскакала по лестнице через ступеньку,а то и через две. Длина моих ног (слава богу) без труда позволяла совершитьэтот сложный маневр. Повторить мою «походку» Коле, видимо, не удавалось,поэтому он значительно отставал. Бежал сзади и громко кричал:

— Что? Что случилось?

— Пока не знаю, но уверена, что ничего хорошего, — делаякороткую остановку, ответила я. — Где этот чертов лифт? Он застрял?

— Он между этажами стоит, — равнодушно отметил Коля.

Я порадовалась тому, что сразу приняла правильное решение, иприпустила опять по ступеням. Он — за мной.

Наконец мы ворвались в квартиру.

— Вы видели, кто сидел на лавочке перед вашим подъездом? —спросил Коля, настороженно просачиваясь в прихожую.

— Да, задавака в дорогой лисьей шубе, — ответила я,устремляясь к спальне — взглянуть, на месте ли шуба моя.

— Да, — кивнул Коля, — а вы не заметили, что онапоразительно похожа на вас?

Я подпрыгнула и завопила:

— Похожа на меня?! И вы так долго молчали?!

— Я думал, вы тоже заметили, — смущенно ответил Коля.

— Не имею привычки заглядываться на девушек, — воскликнулая, раздираемая уже сразу двумя желаниями.