Казимеж обнял меня и сказал:

— Ты, как всегда, плохо слушаешь. Я выполнил лишь первуючасть программы, впереди вторая. Первую выполнил ради второй. Запомни, любимая:что бы тебе ни говорили про меня, не верь. Знай: я все сделал правильно. Теперья направлю по ложному пути ЦРУ, заведу их в дебри современной науки, где ипотеряют они след к моему открытиию. И вот тогда я доведу до конца свойокончательный замысел.

Мной овладело плохое предчувствие, я завопила:

— Как, Казя? Скажи мне немедленно, как? Как ты доведешь доконца? Какой замысел?

И Казимеж схитрил.

— Ах, любимая, — сказал он, — а началось все с тебя.Началось, моя милая Муза, с той шутки, которую я послал тебе два года назад.

— Какой шутки, Казя? О чем ты говоришь?

— О голограмме. Я послал ее тебе два года назад.

Не могу передать своего удивления. Нет, этот Казимеж когохотите запутает.

— Так голограмма действительно была у меня? — сгорая отлюбопытства, воскликнула я. — Где же она?

Казимеж обнял меня, поцеловал и опять шепнул прямо в ухо:

— А где зажигалка, которую я тебе подарил?

— Здесь, со мной, в сумочке.

— Давай сюда и снимай свою шубу.

Я торопливо достала из сумочки зажигалку и быстренькосбросила шубу. Казимеж вывесил мою шубу на лестничные перила, чиркнул передподкладкой моей зажигалкой, и острый лучик света вспорол темноту. На атласнойповерхности подкладки появилось мое лицо. Оно было почти живое, с легкимголубоватым светом, а внизу горящая надпись: «Я люблю тебя, Муза!»

— И это чудо два года жило в моем старом шкафу?! —восторженно изумилась я. — В моей шубе? Казя, можно я покажу это диво подругам?

— Ты могла показать это всем и давно, если бы не порвалаписьмо, — рассмеялся Казимеж. — А теперь, прости, Муза, увы, мне пора.

Я испугалась:

— Казя, уже? Ты меня, вижу, не любишь.

— Эх, Муза, — вздохнул он грустно, — знала бы ты, сколько ясовершил глупостей ради встречи с тобой, сколько раз рисковал своей жизнью, неговорила бы так.

Он поцеловал меня в последний раз, шепнул: «Прощай», — ипоспешил из подъезда.

Я осталась стоять на месте. Не знаю, сколько там простояла,но когда очнулась, то поверить себе не могла, что действительно видела КазимежаБалицкого. Тогда я нажала на изумруд зажигалки, и тонкий лучик высветил наатласной подкладке мое прозрачно-голубое лицо.

* * *

Прошло совсем немного времени, и на Лубянке вспомнили променя. Ко мне явился строгий мужчина. Он долго расспрашивал о Казимеже Балицком.Особенно интересовало его, не встречалась ли я с Казимежем здесь, в Петербурге.В его вопросе было много чего, начиная от посулов и кончая угрозами. Я стоялана своем: Казимеж погиб, и я видела его труп своими глазами.

Тогда этот мужчина показал мне две фотографии.

Господи! Как мне удалось не бухнуться в обморок? Какая силапомогла сохранять хладнокровие?!

Я спокойно взяла фотографии в руки и долго и внимательно ихизучала.

— Нет, — сказала я, загоняя рыдания в глубины души, — это неон, не мой Казимеж.

— Вы уверены? — спросил мужчина, сосредоточенно вглядываясьв мое лицо.

— Абсолютно.

— Почему вы так решили?

— Никто не заставит щеголя Казика нацепить на себя такоежуткое пальтецо, — ответила я.

Видимо, аргумент показался ему убедительным.

— Хорошо, — сказал мужчина и покинул мою квартиру.

А перед моими глазами стояло лицо Казимежа, взятое крупнымпланом. Его распахнутые глаза смотрели безжизненно и равнодушно. Его пальтобыло расстегнуто, и одна пола откинулась на асфальт. Это было то пальто, вкотором я видела Казимежа в последний раз. Он лежал, а над ним горела вывеска«Парти дэ плэзир».

«Значит, это случилось там. Он ушел из жизни в Париже, нозачем он оставил меня? Зачем мне жизнь без Казимежа?» — подумала я, пытаясьотыскать себя посреди страшной боли, которую он мне причинил.

* * *

Прошло несколько месяцев. Из швейцарской конторы пришлоизвещение, что на мой счет положены деньги. Были указаны сумма, номер счета ибанк. Пришлось ехать в Швейцарию. Сумма оказалась приличной, и я решила всехденег не брать. Когда необходимые процедуры были соблюдены, и я, получивзаказанную сумму, собралась уходить, меня остановил клерк.

— Вам письмо, — протянул он конверт.

Это было письмо от Казимежа, написанное им незадолго догибели.

"Муза, прости, я не хочу умирать, но нет другогоспособа убедить всех в моей настоящей смерти. Иначе они не успокоятся и найдутспособ вытащить из моей головы невольный мой грех: открытие, которое опасномиру. Миру, который ты очень любишь. Дорогая моя оптимистка, теперь живи задвоих. За нас двоих наслаждайся жизнью.

Это моя последняя просьба, надеюсь, ты ее выполнишь.

Любящий твой Казимеж".

Я разрыдалась и решила, что жить не хочу. Уже изобреталаспособ, как руки на себя наложить, когда позвонила бабуля.

— Муза, ты слышала, что я выхожу замуж? — строгопоинтересовалась она.

— Еще нет.

— Ну как же, я только что тебе это сказала, — рассердиласьбабуля Я завопила:

— Ты замуж выходишь?! Но за кого?

— Разумеется, за француза.

— Все правильно, русские не слишком спешат жениться, —ответила я и передумала уходить из жизни.

Если бабуля (в ее возрасте!) отхватила себе аж целогоСебастьена, то кто знает, что ждет меня за поворотом судьбы?

Меня!

Любимую девушку самого Казимежа Балицкого!

Казимеж всеми признанный гений. Он не мог полюбить черт-текого.

— Муза, почему ты молчишь? — удивилась бабуля. — О чем тыразмышляешь?

Пришлось честно сознаться:

— О том, что надо жить, как это ни противно.

— Да, — согласилась бабуля, — придется мне жить сСебастьеном, раз замуж за него выхожу. Надеюсь, это продлится недолго.

Разумеется, она, ценительница разнообразия, имела в виду толькото, что судьба скоро пошлет ей нового мужа.

А вы что имели в виду?