Я села.

— Ну, рассказывайте!

Я рассказала все, что видела.

— Так, а почему вы вообще обратили на него внимание, вычто, вместе с ним в лифте ехали?

— Да нет, я стояла на площадке между шестым и седьмымэтажом, а он поднялся на лифте.

— А зачем вы стояли на этой площадке?

— Ну, просто стояла.

— Может, вы были не одни? Наверное, не надо впутыватьМитю в это дело, но ведь Ненорма видела нас вместе. Я молчала.

— Асенька, ты же с мальчиком была!

Так я и думала.

— Да, я была не одна.

— Ага, теперь все понятно, — весело заметилНиколай Николаевич. — Цель вашего пребывания на площадке между этажами мнеясна. А назвать фамилию этого мальчика вы можете?

— А зачем?

— Ну, он ведь тоже свидетель, может, он что-нибудь ещезаметил. Что-нибудь важное, а?

— Да, я еще вспомнила, у этого типа плечи были какие-тоуж очень узкие.

— Плечи, говоришь, очень узкие?

— Да, для такого высокого даже очень странно.

— А вот за это хвалю, молодчина. Это уже точнаяпримета. И вы, девушка, решили предупредить соседку?

— Ну да! Подозрительно ведь.

— А ну, давайте еще разок, сначала. Значит, вы с молодымчеловеком стояли на лестнице?

— Да.

— Потом приехал лифт и из него вышел этот самый тип?

— Да.

— И он сразу показался вам подозрительным?

— Понимаете, мы посмотрели вниз, мало ли кто это могбыть…

— Ну, к примеру, мама…

— Да, — соврала я.

— Так, и что же вы увидели?

— Увидели, что он подошел сперва к нашей двери иприслушался. А потом подошел к двери Не… Альбины Федоровны и как-то странно кней прижался. Но он стоял к нам спиной, и мы не видели, что он делает. А потомон стал спускаться по лестнице.

— И все?

— И все.

О том, что я за ним побежала, говорить совершенно ни к чему.Он ведь все равно исчез.

— И вы сразу пошли предупредить соседку.

— Нет, конечно, не сразу. Ее ведь дома не было.

— А откуда вы это знали?

— Я видела, как она уходила.

— Так, понятно. Ну что ж, сведения ваши могут очень нампригодиться, будем искать типа с узкими плечами. Вы свободны, девушка.

А Митину фамилию я так ему и не сказала, тем более что я исама ее не знаю. Кстати, надо будет спросить.

Дома тетя Липа, конечно, заставила меня пообедать, и толькопосле этого я смогла наконец позвонить Мотьке. Она долго охала и ахала, жалелаНенорму.

— Слушай, Аська, надо бы ребятам сообщить, как тыдумаешь?

— Конечно, только давай ты им позвони, а то у нас туттакое творится!

— Ладно, я Косте позвоню!

— Давай звони, а потом подваливай сюда!

— Ладно!

Минут через двадцать Мотька явилась. При виде милиции,снующей из квартиры в квартиру, у нее заблестели глаза.

— Аська, а тебя допрашивали? Да? Кайф!

— Никакого кайфа, между прочим. Я все время бояласьсболтнуть что-нибудь лишнее.

— Это да. Ох, как жалко, — прошептала она, —что мы не можем рассказать про Гриню!

— Моть, а ты Косте дозвонилась?

— Нет, его дома не было, его мама сказала, что они сМитей куда-то ушли.

— Так, значит, звонить Мите тоже бесполезно.

— А дедушка твой где?

— Не знаю, он давно ушел, еще когда я в школе была.Кстати, о дедушке. Что-то всё-таки с ним странное происходит, не такой он, каквсегда.

— Да объясни толком, в чем дело.

— Не знаю, это трудно объяснить, он как будто на другойступеньке стоит.

— Как?

— Понимаешь, раньше он со мной общался как с равной,как с другом, а сейчас как с внучкой, хоть и большой, но внучкой. Как бы сверхувниз.

— А может, он на тебя за что-то сердится?

— Нет, что ты! Если он сердится, он сразу говорит,никогда зла не держит.

— Тогда, может, он… зазнался?

— Зазнался? Вряд ли, не похоже на него! Он, конечно,любит иногда прихвастнуть, но чтобы так зазнаться… Нет. Ерунда!

— Слушай, Аська, ты говоришь, что он стал рассеянный?

— Да. И чуть отвлечется от разговора, так и кажется,что мысли его где-то витают.

— Я знаю, в чем дело! — твердо заявила Мотька.

— Да? И в чем же?

— Он влюбился!

— Влюбился? Дед? Да ты что?

— А что? Он же сам поет: «Любви все возрасты покорны!»

— Ну мало ли что он поет! Нет, не может быть! Какая тамлюбовь? Он же, как ни крути, все-таки старый!

— Ну и что? А старики, по-твоему, не влюбляются?

— Не знаю, но представить себе, что дед влюбился… нет,не могу…

— А спорим?

— Да на что спорить?

— Ни на что, просто так. Ты сама посуди, Аська. Вотрассказали бы тебе все то же самое про того же Митю, так ты бы сразу сказала:ясное дело, он влюбился. Просто тебе странно, что Игорь Васильевич можетвлюбиться.

— А тебе не странно?

— Ни чуточки.

— Почему?

— Потому что он красивый. И в него вон сколько женщинвлюбляются. Почему же он не может влюбиться?

— Ну, вообще-то, наверное, может… Но я все равно недумаю. Тут что-то другое…

— А может, и другое, — согласилась вдругМотька. — Ладно, перекинемся в нардишки?

— Давай!

Только мы сели играть, как в комнату заглянула тетя Липа.

— Ася, возьми Лорда к себе, а то он только под ногамипутается, народ туда-сюда ходит, бедный пес совсем изнервничался. А еще лучше,пойдите погуляйте с ним.

Мы переглянулись, жалко было бросать игру, но Лорда тожежалко.

— Ладно, потом доиграем. Пошли.

Когда мы вышли на площадку, из Альбининой квартиры как развыходил Николай Николаевич.

— Вот гляжу на вашего пса, какой же красавец.

В этот момент из лифта вышел не кто иной, как Гриша.

При виде милиции он побледнел и спросил охрипшим голосом: