– Приходится от Софы припрятывать.

– Неужели принимает?

– Хуже! Насмотрится всяких кулинарных передач и давай пробовать новые изыски – то паштеты, то торты мудреные, везде коньяк обязателен, вот и растрачивает благороднейший напиток во славу эксперимента!

– Да я не против, – улыбнулась Ольга, – только боюсь, что наситронюсь и засну рядом с Редиской. Катя, старательно отвинчивающая никелированную пробку фляги, хмыкнула: «Вот, не объявлялась долго и русский язык забыла. Не бойся, не налимонишься. Кроме того, есть отличное, проверенное на собственном опыте средство для кандидатов в бухарики». Катя лукаво взглянула на подругу. «Надеюсь, поняла без перевода? Выйдешь с собакой прогуляться – на холоде моментально протрезвеешь. А пока…» – она поближе придвинула стул, разлила призывно булькнувшую густую янтарную жидкость. Как полагается, подождали немного, согревая в ладонях рюмки. Дубовый запах постепенно сменялся ароматом сочного чернослива.

– Ну, будем! – Катя подняла свою рюмку – За все хорошее. Ну давай рассказывай, рассказывай скорее.

Ольгины опасения были напрасны, снотворного из коньяка не получилось. Ей не удалось просто перечислить новые драматические обстоятельства своей жизни, не удалось сохранить бесстрастный тон повествования – голос предательски срывался, на шее появились зудящие пятна. Казавшаяся необоримая усталость сменилась нервным возбуждением, спать расхотелось совершенно. Сердце билось так сильно, что казалось, что оно заглушало тиканье ходиков.

Катя слушала гостью с широко раскрытыми глазами, время от времени покачивая головой, словно не веря услышанному. Но расспрашивать не стала. Зачем? Ольга и так вся извелась от переживаний. Видно, что человек измучился, устал, места себе не находит перед этой встречей. Да и решение – ехать и во всем разобраться на месте – было уже принято. Ей выговориться надо было, поделиться пережитым, а в советах она не нуждалась. По твердому Катиному убеждению – это было единственно правильное решение, она и сама поступила бы точно также. Но вот только созвониться надо бы сначала, все-таки в такую даль едет. А что, если сибирских Капустиных не окажется дома? Не-ет, без звонка нельзя нашей путешественнице в такую даль ехать.

– Оля, давай рассуждать логически, – Катя еле сдерживалась, чтобы не воззвать к швейцарской рассудительности Ольги, хотя в данной ситуации напирать на национальный характер было как-то неуместно. – Ты права, по телефону такие вещи не обсудишь, но ты даже не знаешь, когда улететь–то сможешь! Ведь один сбой в расписании влечет за собой другой и так по нарастающей. И потом, что ты будешь делать, если не застанешь их на месте? Ждать? Сколько ждать?

Далеко за полночь ей все же удалось уговорить Ольгу не вылетать в Домск при первой возможности, а предварительно позвонить им, предупредить о своем приезде. Решили позвонить в Домск с утра пораньше (все-таки четыре часа разницы), как только Софья Дмитриевна поведет Колю в школу.

Кате не удалось убедить гостью занять ее комнату, поэтому Ольге постелили в столовой. Тщательно отглаженное, мягкое от многочисленных стирок белье хранило аромат антоновских яблок, высушенную и разложенную в мешочки кожуру которых хозяйственная Софья Дмитриевна раскладывала по шкафам. Катя подоткнула огромную, свисавшую до пола, подушку, поверх одеяла накинула старый шерстяной плед, поцеловала свернувшуюся калачиком Ольгу.

– Не холодно тебе?

– Ну что ты! Все просто прекрасно. Спасибо. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна. —Ольга прижала к щеке ее ладонь.

– Да ладно, спи уже, – Катя выключила свет и собралась плотно притворить двери, когда Ольга негромко окликнула подругу.

– Катя, а что обозначает слово «ойся»?

– Даже не знаю. Может вообще ничего не обозначает. Откуда ты его взяла?

– Да так, в песне услышала…

– А-а, погоди-ка, – Катя потерла лоб, вспомнила мелодию и тихо напела: «Ойся, ты ойся, ты меня не бойся?»

– Вот-вот, именно так. – Ольга спрятала лицо в подушку, пытаясь справиться с охватившем ее непонятным волнением. Показалось, что рядом стоит, улыбаясь сероглазый незнакомец, и ей пронзительно захотелось вновь услышать его хрипловатый голос, почувствовать прикосновение его сильных рук.

– Есть такая песня казачья, старинная, со времен кавказской войны. А что это ты про нее вспомнила?

– Не знаю, просто на ум пришло. – В полумраке комнаты Катя не увидела, как маковым цветом запылали щеки ее швейцарской гостьи…

* * *

…Борис Анатольевич Капустин, разменявший пятый десяток, но еще вполне привлекательный мужчина (конечно, пивной животик, конечно, отдышка и несколько повышенная потливость, конечно, зубы не жемчужная нить, а скорее потемневший кукурузный початок – а что, его сверстники просто сплошь голливудские красавцы?.) крепко зажмурился и, не открывая глаз, звучно поцеловал зажатый в руке телефон. «Ой, Боже мой, Боже мой! Кто бы мог подумать, что так все повернется… Воистину, как переменчива судьба!»

Еще час назад он чувствовал себя совершенно разбитым не столько из-за подкравшейся простуды, сколько из-за необходимости сопровождать присланных из центра проверяющих, которых этот пройдоха Коломиец хотел на него повесить. Но не на того напал! Борис Анатольевич прижал к сердцу ладонь, трагически закатил глаза, присел на краешек стула. На его лице появилась понимающая улыбка. Человек заболел – какой может быть с него спрос? «Сейчас мы быстренько сбегаем в поликлинику и оформим на пару дней больничный, а потом, с убитым и виноватым видом, положим его на стол Коломийцу! Вот так-то». Поспешные сборы прервал телефонный звонок.

«Слушаю вас – приличествующим обстановке расслабленным полушепотом ответил Борис Анатольевич, но звонили не из фирмы. Отозвавшийся молодой женский голос был ему незнаком: «Добрый день! Могу я говорить с Борисом Анатольевичем Капустиным?»

– У телефона – вмиг окрепшим голосом подтвердил Капустин. Вопреки привычной уверенности в том, что любые неожиданности могут быть только неприятными, ему показалось, что этого звонка совершенно не стоило опасаться. Прижав плечом телефон, он продолжал натягивать брюки, но услышанное заставило его медленно опуститься на стоявшую в прихожей банкетку. Брюки надеть он все же успел, и теперь держал телефонную трубку уже обеими руками, буквально впитывая каждое слово. Приятный женский голос сообщал нечто невероятное!

– Але, але, повторите пожалуйста, вас не слышно. – Капустин явно лукавил. Слышимость была отличной, связь работала безупречно, сбоев не было, и все же Борис Анатольевич не мог отказать себе в удовольствии по несколько раз переспрашивать свою собеседницу, жадно ловя ласкающие слух слова – родственница – из Швейцарии – едет в Домск, чтобы с ним лично познакомиться – с нетерпением ждет встречи… «Вот это новости, вот это жизнь!» Он прищелкнул пальцами. «Так, так, теперь главное все спокойненько обдумать, чтобы в спешке не наделать глупостей».

– Согласен, дорогая Олечка, – с лица Бориса Анатольевича не сходила лучезарная улыбка, – обсудим все детали, обязательно. Вечером жду звонка, звоните в любое время, какие могут быть неудобства, – он чуть было не добавил «между родственниками», но интуитивно сдержался. Договорились, что Ольга позвонит, как только уточнит дату своего приезда.