– Как на это взглянуть, – заметил Пуаро.

Молодого человека его замечание явно озадачило. Он снедоумением посмотрел на Пуаро, пытаясь понять, что тот имеет в виду.

– Моя задача, – сказал Пуаро, – выяснить, что делали вчеравсе пассажиры без исключения. Никто не должен обижаться, понимаете? Это обычныеформальности.

– Разумеется. Начинайте с меня, и я постараюсь, если,конечно, это удастся, очиститься от подозрений.

– Мне не нужно спрашивать номер вашего купе, – улыбнулсяПуаро, – вчера я был вашим соседом. Это купе второго класса, места номер шестьи семь. После того как я перешел в другое купе, вы остались там один.

– Совершенно верно.

– А теперь, мистер Маккуин, я прошу вас рассказать обо всем,что вы делали после того, как ушли из вагона-ресторана.

– Ничего нет проще. Я вернулся в купе, почитал, вышелпогулять на перрон в Белграде, но тут же замерз и вернулся в вагон. Поговорилнемного с молодой англичанкой из соседнего купе. Потом у меня завязалсяразговор с англичанином, полковником Арбэтнотом, кстати, вы, по-моему, прошлимимо нас. Заглянул к мистеру Рэтчетту и, как вам уже сообщил, записал кое-какиеего указания относительно писем. Пожелал ему спокойной ночи и ушел. ПолковникАрбэтнот еще стоял в коридоре. Ему уже постелили, поэтому я пригласил его ксебе. Заказал выпивку, мы опрокинули по стаканчику. Толковали о международнойполитике, об Индии и о наших проблемах в связи с теперешним финансовымположением и кризисом на Уолл-стрит. Мне, как правило, не очень-то по душеангличане – уж очень они чопорные, но к полковнику я расположился.

– Вы запомнили, когда он от вас ушел?

– Довольно поздно. Так, пожалуй, часа в два.

– Вы заметили, что поезд стоит?

– Конечно. Мы даже удивлялись – почему. Посмотрели в окно,увидели, что намело много снегу, но это нас не встревожило.

– Что было после того, как полковник Арбэтнот попрощался свами?

– Он пошел в свое купе, а я попросил кондуктора постелитьмне.

– Где вы находились, пока он стелил постель?

– Стоял в коридоре около своего купе и курил.

– А потом?

– Лег спать и проспал до утра.

– Вы выходили из поезда вчера вечером?

– Мы с Арбэтнотом решили было выйти размяться в этих, ну каких… Виньковцах. Но стоял собачий холод – начиналась метель. И мы вернулись ввагон.

– Через какую дверь вы выходили из поезда?

– Через ближайшую к моему купе.

– Ту, что рядом с вагоном-рестораном?

– Да.

– Вы не помните, засов был задвинут?

Маккуин задумался.

– Дайте вспомнить. Пожалуй, что да. Во всяком случае, сквозьручку был продет какой-то прут. Вас это интересует?

– Да. Когда вы вернулись в вагон, вы задвинули прут обратно?

– Да нет… Кажется, нет. Я входил последним. Не помню точно.А это важно? – вдруг спросил он.

– Может оказаться важным. Так вот, мсье, насколько японимаю, пока вы с полковником Арбэтнотом сидели в вашем купе, дверь в коридорбыла открыта?

Гектор Маккуин кивнул.

– Скажите, пожалуйста, если, конечно, вы это помните, непроходил ли кто-нибудь по коридору после того, как мы отъехали от Виньковцов,но до того, как полковник ушел к себе?

Маккуин наморщил лоб:

– Один раз, кажется, прошел проводник – он шел отвагона-ресторана. И потом прошла женщина, но она шла к ресторану.

– Что за женщина?

– Не знаю. Я ее толком не разглядел. У нас как раз вышелспор с Арбэтнотом. Помню только, что за дверью промелькнули какие-то алыешелка. Я не присматривался, да и потом, я бы все равно не разглядел ее лица: ясидел лицом к ресторану, так что я мог видеть только ее спину, и то, когда онапрошла мимо двери.

Пуаро кивнул.

– Насколько я понимаю, она направлялась в туалет?

– Наверное.

– Вы видели, как она возвращалась?

– Кстати говоря, нет. Теперь я вспоминаю, что действительноне видел, как она возвращалась. Наверное, я просто ее не заметил.

– Еще один вопрос. Вы курите трубку, мистер Маккуин?

– Нет, сэр.

Пуаро с минуту помолчал.

– Ну что ж, пока все. А теперь я хотел бы поговорить сослугой мистера Рэтчетта. Кстати, вы с ним всегда путешествовали вторым классом?

– Он всегда. Я же обычно ехал в первом и по возможности всмежном с мистером Рэтчеттом купе: он держал почти весь багаж в моем купе, ивдобавок и я, и багаж были поблизости. Однако на этот раз все купе первогокласса, за исключением того, которое он занимал, были раскуплены.

– Понимаю. Благодарю вас, мистер Маккуин.

Американца сменил англичанин с непроницаемым землистогоцвета лицом, которого Пуаро заприметил еще накануне. Он, как и положено слуге,остановился в дверях. Пуаро жестом предложил ему сесть.

– Вы, насколько я понимаю, слуга мистера Рэтчетта?

– Да, сэр.

– Как вас зовут?

– Эдуард Генри Мастермэн.

– Сколько вам лет?

– Тридцать девять.

– Где вы живете?

– Клеркенуэлл, Фрайар-стрит, 21.

– Вы слышали, что ваш хозяин убит?

– Да, сэр.

– Скажите, пожалуйста, когда вы в последний раз виделимистера Рэтчетта?

Слуга подумал:

– Вчера вечером, около девяти часов, если не позже.

– Опишите мне во всех подробностях ваше последнее свидание.

– Я, как обычно, пошел к мистеру Рэтчетту, сэр, чтобыприслуживать ему, когда он будет ложиться.

– Опишите подробно, в чем заключались ваши обязанности.

– Я должен был сложить и развесить его одежду, сэр. Положитьчелюсть в воду и проверить, есть ли у него все, что требуется.