– О да, я вижу. Он разделен пополам, верно?

– Наша – задняя половина дома. Другую часть, собственнофасад, вы как раз и видите со стороны моста. Довольно странный способ делитьдом таким образом, на мой взгляд. Мне казалось, удобнее было разделить егоиначе – на правую и левую части, а не на переднюю и заднюю. У нас, как ясказала, задняя половина.

– Вы давно здесь живете? – спросила Таппенс.

– Три года. После того как муж вышел на пенсию, его потянулона природу, захотелось поселиться в каком-нибудь тихом, спокойном местечке. Ичтобы не слишком дорого. Этот дом как раз сдавался дешево, потому что он такдалеко от всего. Никакого жилья поблизости.

– Я издали видела церковь.

– А-а, это Сэттон-Чанселор. Две с половиной мили отсюда. Мы,разумеется, принадлежим к этому приходу, но между нами и деревней нет ни одногодома. Да и сама деревушка маленькая. Не хотите ли выпить чашечку чаю? –спросила добрая ведьма. – Я как раз поставила чайник на огонь, минуты за две дотого, как вас увидела. – Она приложила обе руки ко рту и крикнула: – Эймос!

Старик, который работал в саду, повернул голову.

– Чай через десять минут! – крикнула ему жена. Он поднялруку, показывая, что слышал, а она открыла дверь и жестом пригласила Таппенсвойти.

– Моя фамилия Перри, – дружелюбно сообщила хозяйка. – ЭлисПерри.

– А моя – Бересфорд, – в свою очередь, представиласьТаппенс. – Миссис Бересфорд.

– Входите, миссис Бересфорд, посмотрите, как мы живем.

Таппенс на минуту задержалась на пороге. Она подумала: «Мнекажется, будто я Гретель, которую вместе с Гансом колдунья пригласила в дом. Адом, наверное, пряничный... так, по крайней мере, должно быть».

Потом она снова посмотрела на Элис Перри и подумала, чтоникакой это не пряничный домик Ганса и Гретель, а хозяйка – самая обыкновеннаяженщина. Нет, не такая уж обыкновенная. У нее несколько странное, чрезмерноедружелюбие. Она вполне может кого-нибудь заколдовать, однако чары у нее добрые,а не злые. Слегка пригнув голову, Таппенс переступила порог ведьмина дома.

Внутри было довольно темно. Миссис Перри провела ее узкимкоридором в кухню, а потом через кухню в гостиную, из которой вела дверь вдругую комнату, где хозяева, по-видимому, в основном проводили время. Ничегоособо интересного в доме не было. Скорее всего, предположила Таппенс, эта частьбыла пристроена к главному дому в поздневикторианский период. Она состояла изтемного коридора, в который выходило несколько комнат. Это горизонтальное расположениеделало жилище узким и не слишком уютным. Действительно, довольно странно былоразделить дом таким образом.

– Присядьте, пожалуйста, а я принесу чай, – сказала миссисПерри.

– Позвольте вам помочь.

– О, не беспокойтесь, это не займет и минуты. У меня уже всеприготовлено, стоит на подносе.

Из кухни послышался свисток. Это, по-видимому, чайниквозвестил о том, что вода закипела. Миссис Перри вышла и через одну-две минутывернулась с подносом, на котором стояло все необходимое для чая: тарелка с овсянымилепешками, банка варенья и три чашки на блюдечках.

– Боюсь, что наш дом разочаровал вас, когда вы вошли внутрь,– сказала миссис Перри.

Это было весьма проницательное замечание, близкое к истине.

– О нет, – возразила Таппенс.

– А я бы на вашем месте непременно почувствоваларазочарование. Они же совсем не похожи, верно? Я имею в виду – фасад дома и егозадняя половина. Однако жить в нашей части удобно и приятно. Правда, комнатздесь не слишком много и света маловато, зато разница в цене достаточно велика.

– Кто же поделил этот дом на две части и почему?

– О, это было много лет тому назад, как мне кажется. Тот,кто это сделал, думал, наверное, что дом слишком велик или неудобен. Он,вероятно, собирался приезжать сюда только на уик-энд. Вот и оставил себе лишьхорошие комнаты – столовую и гостиную, а из кабинета сделал маленькую кухоньку;наверху остались несколько спален и ванная. Затем он отгородил свою частьстеной, а ту половину, где была кухня, старинная буфетная и прочие хозяйственныепомещения, привел в порядок и сдал внаем.

– А кто живет в фасадной части? Или они только приезжают науик-энд?

– Там сейчас никто не живет, – ответила миссис Перри. –Возьмите еще лепешечку, дорогая.

– Благодарю вас.

– По крайней мере, за последние два года никто сюда неприезжал. Я даже не знаю, кому теперь принадлежит та часть дома.

– А тогда, когда вы только что здесь поселились?

– Тогда здесь бывала молодая женщина, говорят, она былаактрисой. По крайней мере, так мы слышали. Но мы ее почти никогда не видели.Так, изредка, мельком. Она приезжала поздно вечером в субботу, после спектакля,наверное. А в воскресенье вечером уже уезжала.

– Таинственная особа, – сказала Таппенс, поощряя собеседницук дальнейшим рассказам.

– Именно такой она мне и казалась. Я придумывала о ней целыеистории. Иногда воображала, что она – Грета Гарбо. Понимаете, так же как та,онавсегда приезжала в темных очках и надвинутой на глаза шляпке. Господи, а уменя-то на головеэтот дурацкий колпак! – Смеясь, она сняла остроконечную шляпу.– Это для пьесы, которую мы собираемся ставить в нашем приходе вСэттон-Чанселоре, – объяснила она. – Нечто вроде сказки, главным образом длядетей. Я играю там ведьму, – добавила она.

– Ах вот как, – отозвалась Таппенс растерянно и торопливодобавила: – Как замечательно!

– Правда? Вы согласны? Я как раз подхожу для этой роли. –Смеясь, она дотронулась до своего подбородка. – У меня именно такое лицо,которое нужно для этой роли. Надеюсь, люди не станут воображать, что у менядурной глаз или еще что-нибудь в этом духе.

– Не думаю, что у них возникнут такие мысли, – возразилаТаппенс. – Я уверена, вы будете играть не ведьму, а добрую волшебницу.

– Рада, что вы так считаете, – сказала миссис Перри. – Таквот, я говорю, что эта актриса – не помню, как ее звали, кажется, миссМарчмент, а может, как-нибудь иначе, – вы не поверите, чего я только о ней невыдумывала. Я ведь ее почти никогда не видела, почти никогда с ней неразговаривала. Иногда мне казалось, что она ужасно застенчивая и нервная, чтоза ней гоняются репортеры, но она их избегает. А еще я воображала – вампокажется это ужасной глупостью – разные жуткие истории о ней. Например: а что,если она от кого-то прячется, не хочет, чтобы ее узнали? Может, она вовсе и неактриса? Может, ее ищет полиция, потому что она преступница? Страшно интересновыдумывать всякие истории. В особенности если ведешь замкнутую жизнь, ни с кемособо не встречаясь.