– Нужно бы все это убрать, – горестно вздохнула миссисПерри.

– Не понимаю, зачем тебе возиться с тем, что тебе непринадлежит? – возразил ее муж. – Оставь этот камин в покое, женщина. Завтраздесь снова будет та же самая грязь.

Таппенс отодвинула носком туфли кирпичи, валявшиеся вкамине.

– Фу! – воскликнула она с отвращением.

Там лежали еще две мертвые птицы. Судя по всему, они погиблиуже давно.

– Это, наверное, то самое гнездо, которое свалилось внизнесколько недель назад. Странно, что не было сильной вони, – сказал Перри.

– А это что такое? – удивилась Таппенс.

Она ковыряла носком туфли в кучке мусора, пытаясь разглядетькакой-то предмет. Потом нагнулась и подняла его.

– Зачем вы берете в руки дохлых птиц? – остановила ее миссисПерри.

– Это не птица, – ответила Таппенс. – Какой-то предмет,который, видимо, провалился в трубу. Ну, знаете! – добавила она, глядя нанаходку. – Это же кукла. Обыкновенная детская кукла.

Все с удивлением смотрели на то, что она держала в руках.Это была кукла, изломанная, с болтающейся головой и одним стеклянным глазом, вгрязном изорванном платье.

– Непонятно, – пробормотала Таппенс. – Совершенно непонятно,каким образом детская кукла могла оказаться в трубе и упасть в камин. В высшейстепени странно.

Оставив домик у канала, Таппенс медленно ехала по узкойизвилистой дороге, которая, как она была уверена, вела в Сэттон-Чанселор.Дорога была пустынна. Вблизи не виднелось никакого жилья, иногда толькопопадались ворота, от которых по полю шли глубокие колеи, проложенныетракторами. Движение на дороге было минимальное: однажды ей встретился тракторда еще один грузовик с изображением громадного каравая хлеба. Церковный шпиль,который она заметила вдалеке, полностью скрылся из глаз, но потом внезапноснова появился, совсем близко, сразу после того, как, сделав крутой поворот,дорога обогнула полоску деревьев. Взглянув на спидометр, Таппенс увидела, чтоот дома на канале она проехала ровно две мили.

Это была красивая старая церковь, стоящая посреди довольнообширного кладбища; возле церковного входа рос одинокий тис.

Таппенс оставила машину около кладбищенских ворот, прошлачерез них и некоторое время постояла, оглядывая церковь и кладбище. Затемподошла к церковным дверям под высокой нормандской аркой и взялась за тяжелуюмедную ручку. Дверь была незаперта, и она вошла внутрь.

Внутри ничего примечательного Таппенс не обнаружила. Церковьбыла старинная, но во времена королевы Виктории ее основательно переделали.Черные блестящие скамьи и яркие, красные с синим, витражи разрушили прелесть,некогда присущую интерьеру этого старинного здания. В церкви находилась однапожилая женщина, одетая в костюм из твида; она наполняла цветами блестящиебронзовые вазы, стоявшие вокруг кафедры, – возле алтаря все было уже закончено.Увидев входившую Таппен, она бросила в ее сторону вопросительный взгляд.Таппенс медленно пошла по проходу, разглядывая мемориальные таблички на стенах.В старые годы наиболее полно был представлен род Уоррендеров. Все изСэттон-Чанселора. Капитан Уоррендер, майор Уоррендер, Сара Элизабет Уоррендер,горячо любимая жена Джорджа Уоррендера. Более поздние таблички отметили смертьДжулии Старк, любимой жены Филиппа Старка, также принадлежавшего приоратуСэттон-Чанселор, – это, таким образом, свидетельствовало о том, что семействоУоррендер теперь уже все вымерло. Никто из них не вызывал особого интереса.Снова выйдя из церкви, Таппенс обошла ее вокруг. С внешней стороны онаоказалась гораздо более привлекательной. Поздняя готика, сказала себе Таппенс,в какой-то степени знакомая с церковной архитектурой. Ей самой, по правдеговоря, этот стиль не слишком нравился.

Размеры церкви были довольно внушительны, и Таппенсподумала, что в прежние времена деревушка Сэттон-Чанселор играла значительноболее важную роль в жизни округи, чем теперь. Оставив машину на прежнем месте,Таппенс отправилась в деревню. Последняя состояла из лавки, почты и полуторадесятков домов и домиков. Встречались там живописные коттеджи, крытые соломой,остальные же строения не представляли никакого интереса. В конце деревни, вдольдороги, выстроились шесть муниципальных домов, которые словно бы стеснялисьсвоего присутствия. Медная дощечка на одной из дверей гласила: «Артур Томас,трубочист». Таппенс подумала, почему бы агенту, отвечающему за дом на канале,не воспользоваться услугами этого человека, ведь дом явно в этом нуждался. Какглупо, что ей не пришло в голову спросить, как его название.

Она медленно вернулась к церкви и своей машине,остановившись на минуту, чтобы еще раз окинуть взглядом кладбище. Оно ей оченьпонравилось. Новых захоронений там было немного. Большинство надгробных камнейотносилось к викторианскому времени, надписи же на более старых могилах почтиневозможно было разглядеть – их стерло время. Старые надгробия были оченькрасивы. Некоторые, стоящие вертикально, венчали фигуры ангелов или херувимов,окруженных венками из цветов или листьев. Таппенс бродила между могил,рассматривая надписи. Снова Уоррендеры. Мэри Уоррендер, в возрасте сорока семилет; Элис Уоррендер, в возрасте тридцати трех; полковник Джон Уоррендер, убитыйв Афганистане. Многочисленные, горько оплакиваемые младенцы Уоррендеры, всюдутрогательные стихи и благочестивые пожелания. Интересно, живет ли здесь сейчасхоть кто-нибудь из рода Уоррендеров, подумала она. Очевидно, здесь их больше нехоронят. Последняя надпись, которую она нашла, относилась к 1843 году. Обогнувтис, высившийся у входа, Таппенс увидела старика священника, который стоял,склонившись над рядом старых могильных камней позади церкви.

– Добрый день, – любезно приветствовал ее священник.

– Добрый день, – ответила Таппенс и добавила: – Я осматривалацерковь.

– Ее испортили викторианские новшества, – заметил священник.

У него был приятный голос и славная улыбка. Ему можно былодать около семидесяти, однако Таппенс подумала, что он не так уж стар, хотя унего, несомненно, был ревматизм, из-за которого он не вполне твердо держался наногах.

– В те времена у них было слишком много денег, – печальнопроговорил старик. – И слишком много фабрикантов железных изделий. Все они былинабожны, а вот чувства прекрасного им недоставало. Вкуса не было. Вы виделивосточное окно? – Он содрогнулся.

– Да, – сказала она. – Просто ужасно.

– Не могу с вами не согласиться. Я здешний викарий, –добавил он, хотя в этом уже не было необходимости.

– Я так и подумала, – вежливо заметила Таппенс. – Вы давно вэтих местах?