прорычал третий мужик, – их только так и… оппаньки, а это что у нас? – он наклонился к обочине и поднял покрывало. Фауст в ужасе закрыл рукой рот, чтоб не было слышно дыхания. – Ребзя, это ж шерсть фратейская, – настороженно сообщил он. – Походу какой богатей проезжал.

– Не было у нас никого, – рявкнул снова высокий голос. – Никак заграницу князья поехали?

– Или в крайнюю… – задумчиво протянул мужик, держащий покрывало. – Пойдёмте-ка дальше, мож и догоним. А как встретим, побеседуем с ними по душам.

Голоса снова двинулись по дороге, в сторону Осочьей. Как только они стали достаточно тихими, чтобы нельзя было разобрать слов, Фауст выдохнул и выполз на дорогу. Все ноги чесались от муравьиных укусов, и покрывала – действительно, дорогого, хоть и порядком затасканного, – жаль было безмерно. Зато на страхе он готов был бежать до Пестовки хоть вприпрыжку, чтоб поскорей добраться до обжитых мест. Да и своему решению не ложиться он сейчас был благодарен. Что бы эти мужики сделали с одиноким спящим путником?

Мысли о том, что толпа позади могла развернуться и в любой момент пойти обратно, здорово его подбадривали. В моменты, когда ноги уже не хотели шевелиться, Фауст строго напоминал себе, что присесть ему некуда, а всё потому, что далеко за спиной идут негостеприимные хозяева здешних мест; и, ежели хочется присесть, шёл бы ты, мастер, до самой Пестовки без остановок. На уговорах и угрозах самому себе он в итоге прошёл до самого рассвета. И в момент, когда тёплые розовые лучи начали бледнеть, вдали показалась наконец небольшая деревянная дозорная башенка.

– Добрался, – выдохнул Фауст, – добрался! – вид ограды настолько его обрадовал, что дыхание восстановилось, и ноги уже перестали гудеть, как раньше. С каждым шагом деревню было видно всё лучше. Она была куда больше готова к встрече с неприятелем: ограда стояла выше человеческого роста, ворота, право, выдержат небольшой таран, а по краям стояли небольшие крепостные строения: тоже, впрочем, из дерева, и уже порядком побитые.

Дойдя до ворот, он остановился, чтоб перевести дух. Из-за ограды до него донёсся аромат свежих булок, и юноша вновь понял, как же он устал и проголодался. Медлить было нельзя.

– Эй! – он заколотил в ворота. – Эй, отзовитесь!

В воротах открылось маленькое смотровое окошко. Из него высунулось лицо караульного, пожилого уже человека, обросшего и смешливого.

– Никого пускать не велено, – объявил он, – кем будешь-то?

Ох, ну нет же, ну не сейчас!

– Мастер заграничный, – огрызнулся Фауст. Из-за открытого окошка запах выпечки стал ещё ярче, и живот свело судорогой. – Мастер и лекарь.

– Эвона как, – протянул караульный. – Ну что ж, мастер и лекарь, хозяин-то наш велел не пропускать никого. Шёл бы ты дальше своей дорогой, а?

– Слушай… – парень почувствовал, как раздражение от усталости начинает переходить в злость, – я голоден и хочу спать. Всё, что мне от вас нужно – это кровать и кабак. Что я должен сделать, чтоб ты меня впустил?

Старик покачал головой.

– Откупиться от всего караула у тебя не выйдет, парниш. А подручник строго-настрого запретил пускать чужих ближайшие два дня.

«Подручник?»

– Стой… – пробормотал Фауст, – сейчас… – он покопался в своём свёртке и выудил оттуда сложенный вчетверо листок. – А так?

Дозорный развернул бумажку и поднял брови.

– Уж не знаю, – ошарашенно протянул он, – чем ты, господин, выслужился перед семьёй Креца, но, похоже, тебя нежеланным гостем мы назвать не можем. Эй, Жан, открывай ворота! – крикнул он куда-то в сторону. Пронзительный скрип петель, раздавшийся сразу после, был для Фауста слаще музыки. Караульный по ту сторону ворот встретил его удивлённым, но всё ж уважительным взглядом.

– Хоть какую-то пользу Осочья принесла, – едва слышно проворчал мастер. – Где у вас тут таверна?

Старик махнул рукой в сторону дороги.

– Прям вот до конца и ступай. Только вряд ли тебе разносолы подадут – из-за праздников все повара сейчас у головы заняты.

– А что за праздники? – настороженно спросил парень

– Средняя дочь головы замуж идёт, – старик развёл руками. – Двое суток гулять хотят. Потому и от чужих закрылись, чтоб под шумок каких беспорядков не начали.

– О, это отличные новости, – Фауст улыбнулся и похлопал старика по плечу. – Даже не представляешь, насколько. Не проводишь к кабаку дорогого гостя?

Глава 6. Свадебный венок

– Софочка, выслушай-ка человека, – велел караульный, подойдя к высокому столу. – Гость говорил что-то про сон и еду. Да поскорее, – снизил он голос и воровато оглянулся, – пока голова не пришёл. Ох, держи-ка, – он протянул Фаусту его спасительный листок с печатью. – Ты уж не беспокойся, пока отдыхать будешь, передам весть о приезде. Но вот так сразу… – старик вздохнул, – не стоит, уж поверь.

– Уж верю, – пробормотал парень, разглядывая помещение. Столы были почти свободны, только в углу сидела небольшая компания молодых ребят. Софочка, девка за прилавком, хмуро оглядела гостя.

– Комнаты остались только в подвале, – объявила она, – там убрано, но клопы. Верхние все заняты невестиными гостями. А из еды подам только похлёбку куриную и блины.

Фауст махнул рукой.

– Мне всё равно, только еду подогрейте. Пить что у вас можно?

– Мёд сегодня открыли, – девка достала из-под стола пыльную бутылку, – почти год стоял. Сорок медяков за кровать до завтра и обед.

– Сойдёт, – согласился мастер. Он покопался в кошеле, начал было отсчитывать медные монеты и, плюнув, достал один серебряный. Глаза у девки жадно загорелись. – Похлёбки две тарелки выдай, и мы в расчёте, – хмуро велел он.

Ошарашенная Софочка кивнула и позвала его за собой. В подвале было прохладно и влажно – то, что нужно после долгого перехода по степи. Окошки были высоко под потолком, свет почти не пробивался внутрь. Девушка собралась было зажечь свечи, но Фауст жестом её остановил.

– Принеси обед прямо сюда, – негромко попросил он, – а после вели не заходить, пока сам не проснусь.

Перина была отвратительной, с комками внутри и чуть влажная, но, едва юноша лёг на кровать, он почувствовал накатившую волну покоя и сна. «Ничего», – размеренно думал он, – «сейчас ещё и клопы придут».