и те, у кого жесты совпадали, хватались за палку, которая стояла на столе в чашке. В противостоянии мужика-мясника и дедовой соседки палка, наконец, не выдержала и треснула пополам.

– Тьфу, – женщина выглядела раздосадованной. – Не могли нормальную найти. Кольца мои отдайте.

Мясник плюнул, со злости воткнул обломки палки в землю и, бросив на стол несколько медяков, пошёл к своему месту. Украшения отправились к своей законной хозяйке, а все горки монет, кроме последней, снова забрал дед. Фауст уже начал подозревать, что тот как-то мухлюет, чтоб заработать себе на дорогу.

Время уже было к вечеру. Когда небо окрасилось в бордово-золотистые цвета, ближние к молодым гости затянули песни – какие-то медленные и унылые для такого дня. Зато к концу второго напева подошли музыканты, которые разместились прямо за столом молодых и сразу же дали весёлую мелодию. Гости, смеясь, начали вставать со своих мест и зазывать своих соседей на танцы.

– А пошто ты не идёшь? – участливо спросил дедок, засовывая под стол ещё один кусок пирога. Фауст покачал головой – от здешнего мёда всё-таки его развезло достаточно, чтобы он, едва встав на ноги, понял, что лучше даже не пытаться. Голова при том оставалась на удивление ясной.

– Ты куда едешь потом? – спросил он. – Я б, конечно, остался тут ещё на пару деньков, но вдруг нам по пути?

– Ох, я ж забыл совсем, – дед засуетился, – вот ещё чуть посижу и пойду уж, чтоб не совсем в ночь ехать. Я в сторону столицы, но перед ней сверну. Могу до Минивки тебя довезти, сойдёт?

– Сойдёт, – кивнул Фауст. Минивка была последней деревней перед столицей, и мысль о том, что ему не придётся снова несколько дней идти через степь, здорово его обрадовала.

– Дойти-то до ограды смогёшь? – хохотнул дедок.

– Уж постараюсь, – юноша махнул рукой. – Не дойду, так доползу. Даже если не доберусь до тебя – всё равно надобно к Софочке возвращаться.

Старик улыбнулся. Сидящих за столами оставалось уже совсем мало: почти все гости отправились плясать. Выходило это комично: мёда хватило всем, и танцы выходили весьма неуклюжими. К столу, чуть посмеиваясь, подбежала раскрасневшаяся невеста.

– Эй, вы чего сидите такие тоскливые? – она схватила Фауста и старика за руки и потянула их наверх. Брошь уже была приколота к корсету. – Такая красивая, – она смущённо улыбнулась, заметив его взгляд, – спасибо тебе. Ну чего, пойдёмте, а?

– Мне-то уже поздновато, – хохотнул старик, – а ентого молодца тащи, конечно, чего он раскис.

– Я не знаю, – смутился Фауст, – этого танца. Не хочу, чтоб надо мной столько гостей смеялось.

– Да ничего сложного, – махнула рукой Лианна, – смотри: этой ногой сюда, этой вот так… – она принялась показывать движения, но, похоже, тоже перебрала немного: после поворота всё-таки не удержалась и шлёпнулась на землю. И тут же завыла от боли.

– Эй, эй, – парень высунулся из-за стола, – чего с тобой? – он осёкся, увидев её бедро, из которого торчал обломок той самой злосчастной палки.

– Эдгааар! – захныкала девушка, – позови лекаря, позови, скорее!

Невесту обступили гости. Девушка сразу же стыдливо натянула юбку до самых сапожек, чтоб никто не смотрел на её голые бёдра. Кто-то пытался её поднять на ноги, но та только сильнее заплакала. Немудрено – палка до половины вошла в ногу, и опираться на неё не было никаких сил. И голова, и жених прибежали практически одновременно. Эдгар растолкал гостей, склонился над невестой и, поглаживая её по волосам, принялся выспрашивать у народа, чтоб те позвали врачевателя.

– А лекарь-то наш запил, – тихо сообщил дед, – его даже вон на празднике не было. Лежит, небось, дома у себя и пузыри пускает второй день.

Гости, похоже, это тоже вспомнили. Невеста продолжала плакать, и её сложно было в этом винить. Вивьен, голова, внимательным взглядом обвёл гостей в поисках то ли самого умного, то ли самого трезвого.

– О. Ты, – он ткнул пальцем в сторону Фауста, – Поль, когда о тебе докладывал, сообщил, что ты назвался лекарем. Правду сказал?

Парень вздохнул. У него не было никакого желания общаться с ещё одним старостой деревни, но выбора, похоже, не было.

– Я не лучший врач, – признал он, – но глянуть могу, что случилось. Если хотите, посмотрю вашу дочь.

– Давай, шевелись, – велел голова. – Пропустите лекаря! – он снова растолкал пьяную толпу, чтоб Фауст мог пройти к невесте. Та выглядела неважно, лицо покрылось испариной и побледнело.

– Дай посмотрю, – велел он. Та только покачала головой и натянула юбку ещё ниже. Он вздохнул. – Ты не хочешь обнажать ноги на людях?

Лианна кивнула. Губы её дрожали.

– Странный народ, – едва слышно пробормотал Фауст, – плечи, значит, показывать можно, а бёдра – нет. Эй, кто покрепче, – он оглядел обступившую их толпу, – отнесите Лианну в комнаты на кровать.

Помочь вызвались Эдгар, жених, и тот самый мясник, который и воткнул палки в землю. Выглядел он виноватым, хоть никто, кроме Фауста и соседа-дедка, преступления его не видал. Вдвоём мужчины с лёгкостью подхватили стройную девушку и понесли её к управе.

– Мне будет нужна вода, – велел Фауст стоящей рядом девке, которая до того носила еду, – и чистая тряпка. И ещё крепкий алкоголь, если у вас есть что, кроме вашего мёда. Вот надо же было у Софочки все вещи оставить… – проворчал он едва слышно. Ноги его всё ещё слушались слабо, но путь до дома он преодолел без проблем, хоть и времени на то ушло в два раза больше.

– А чего с ней случилось-то? Мы поздно подошли, не видели, – голова остался на месте, чтоб не смущать дочь, и выглядел раздосадованным. За праздник он, вестимо, отвалил кругленькую сумму, и потому ему было обидно, что он завершился раньше времени. Фауст махнул рукой.

– Сильно поранилась. Не страшно, я промою и перевяжу. Вы её не трогайте ближайшие пару дней, всё заживёт. Где её комната, наверху?

Вивьен кивнул. Мастер, собравшись с силами, вздохнул и зашёл в дом. Из коридора было два прохода – в зал на первом этаже, полный шкафов и полок, забитый книгами и стопками старой бумаги, и на лестницу, к жилым комнатам. Лианна уже лежала на кровати,