брошенное и забытое всеми. Я не лишился рассудка лишь потому, что знал, что нужен ему! Боги жестоки! Они отнимают то, что нам дороже всего!

— Забирая то, что нам всего дороже, они заботятся о том, что живые воздадут почести умершим…

— Какие почести я могу воздать ему?! Моя жизнь и моя смерть слишком ничтожны для этого! Саламин, ты мудрый человек. Тебе подвластны и душа, и тело. Ответь мне, какой смысл в том, чтобы подарить и отнять?

— Скажи, Багоас, а ты бы хотел не иметь, чтобы не терять?

Перс пристально посмотрел на учителя.

— Я скажу тебе одну вещь. Багоас, тот, что был до тебя как-то пришел ко мне и сказал, что не хочет показывать тебя Дарию. Уже тогда и я, и он поняли, что ты особенный, а у главного евнуха был нюх лисицы. Он даже приказал продать тебя, чтобы со временем не оказаться вторым. Не прошло бы и пары дней, как я сделал бы это, но боги рассудили иначе. Ты и сам знаешь, как внезапно и при каких непонятных обстоятельствах он умер. Боги видели и твой путь, и Александра. Да, Александр величайший из царей, ибо слава его столь громадна, сколь громаден мир. Боги выбрали тебя не случайно. Столько лет минуло, но ты был подле него, хотя ты уже давно не столь юн, как тогда, когда я впервые увидел тебя. Насколько я осведомлен, Александр однажды даже отослал гарем. Всех, но не тебя.

— Лучше бы он отослал и меня.

— Будем честны перед прошлым, Багоас. Я понимаю Александра, хотя был лишен удовольствия знать его. Я видел много мальчиков. Юных, гладких, вызывающих желание. Я обучал сотни, но ты был один. Не такой. Особенный. В тебе было что-то, что попробовав раз, будешь желать вновь и вновь. И я тоже, искушенный тобой, не спал ночами, ревнуя к тому, что должно отнять тебя. Останься ты со мной, я тоже стал бы рабом своих желаний. Не думал, что когда-нибудь скажу тебе это.

— Я знал.

— Знал?

— Чувствовал. Учился чувствовать твое тело, и хоть подчас ты оставался спокойным, оно всегда подводило тебя. Всегда. Как ни старался, ты не мог обмануть меня. И сейчас подводит. Ты пытаешься незаметно кусать губы. Ты всегда так делал. Я понял это сразу, а после заставлял тебя сам.

Багой горделиво поднял голову.

— Я ждал столько лет, чтобы просто увидеть тебя…

— Просто увидеть? А что после? — голос Багоя стал дерзким. — Я ведь уже не столь юн, как ты любишь. Разве не так?

— Не так! Знаю, смерть Александра — горе. Его не измерить, но он умер!

На лбу Саламина выступили крупные капли пота.

— Я пришел не вовремя. Мне надо было ждать. Боги, что я говорю, — учитель танцев схватился за голову. — Прости, Багоас. Может быть, в другой раз… Я ведь пришел просто увидеть, посмотреть на тебя.

— Так увидеть или посмотреть? Ты даже сейчас не можешь обмануть меня.

Багой поднялся. Шелковый халат соскользнул на пол. Желтый камень в золотой оправе развратно блеснул во впадинке пупка.

— Ты хотел смотреть? Смотри. Неужели измученное страданиями тело еще способно возбуждать?! Или ты еще живешь воспоминаниями о мальчике-рабе?! Что, я все еще хорош, и ты не откажешься насладиться крошками с царского стола?! Ты, который был столь горд и высокомерен, теперь кроток до слез? Ты стар и сед, но не в том беда! Ты — ничтожен и мерзок!

Саламин бросился к ученику.

— Пусть так! Не гони меня, Багоас! Ты ведь теперь свободен! Ты слишком многим мне обязан! Где бы ты сейчас был, не попади ты ко мне!

— Слишком многим?! Где бы я был — не твоя забота, и где я есть — не твоя заслуга! Я был не по деньгам для тебя, будучи рабом, ибо должен был принадлежать Дарию. Он получил в усладу мальчика-девственника и так и не узнал, что товар был порченный. Он ведь не узнал, что грязный вонючий торговец рвал меня на засаленных скрипучих досках рынка! Он так и не узнал, как ты лапал меня и однажды не сдержался, когда Фрасибул опоил меня, и я лежал без чувств, а ты после платил ему за молчание, и вы вместе решили, что через несколько дней уже никто ничего не заподозрит! Ты думал, я не знал?! А теперь являешься и целуешь мне ноги, умоляя не гнать тебя?! Теперь, когда тело моего царя лежит не погребенное, ты надеешься, я брошусь в горе в твои липкие объятья?! Проживи я еще тысячу лет, я буду думать только о нем! Если бы хоть раз видел Александра, ты не посмел бы даже подумать о том, что предлагаешь! Ты говоришь, он дал мне свободу! Разве способен ты понять, что, даже получив ее, я навсегда остался его рабом! И свободен я не от него, а от тебя!

Багой высвободился из объятий Саламина, отступив несколько шагов.

— Мерзкий похотливый пес! Убирайся, ибо мой дворец теперь навсегда обитель горя и одиночества! Иди и знай, что тот, кто был великим царем, был и великим любовником! Он был настолько глубок в проявлении чувств, насколько прост в жизни! И то, что он отослал гарем, всех, но не меня — тому подтверждение!

Багой накинул халат, а учитель остался сидеть на полу.

— Купи себе много мальчиков! Пусть они услаждают твою старость! Вон!

Оставив гостя, Багой направился к дверям. Саламин видел, как переливается шелк, оглаживая спину и ягодицы ученика. Темные, словно глубокая ночь волосы тугими спиралями ниспадают до поясницы. Запястья в дорогих браслетах плавно движутся в такт шагам. Осанка пропитана горделивым достоинством.

Уже позже, придаваясь наслаждениям со старыми друзьями в своем доме, Саламин ненароком обмолвился о встрече с евнухом царя. Те из них, что не знали Багоя, заинтересованно начали расспрашивать о фаворите.

— Неужели он был столь могуществен, что имел на Александра влияние?

Саламин расхохотался.

— Могуществен? Он был столь развратен с детства, что порой не знал в том меры. Он даже меня, будучи еще учеником, однажды совратил столь умело, что я был немало удручен тем, чтобы Дарий не прознал о том.

— Ты седлал его? — удивление нарастало.

Саламин откинул с плеча посеребренные пряди и для вида покраснел.

— Приходилось.

— Говорят, Александр таскал его с собой повсюду? Видно, он действительно умен.

— Ну, не зря, он столь богат теперь, что нам не пара. Умные евнухи всегда влияли на царей.

— Слышал я, он приложил руку к смерти Орсина, — сказал один из гостей.

— Там какая-то запутанная история.

— Мне рассказывал один человек, — с воодушевлением продолжил гость, что, когда Александр вернулся после похода в Пасаргады, Орсин, что был тогда сатрапом, вышел приветствовать его.

— Он же род свой вел от Кира Великого, если я не ошибаюсь.

— Достойный род. Пасаргады при них всегда процветали.

— Так вот, Орсин привел за собой множество лошадей, колесницы, золото и ткани. Одного серебра, говорят, там было, аж, на четыре тысячи талантов. Он приветствовал царя и его свиту богатыми дарами, оказывая надлежащие почести. Он одарил всех, пропустив лишь Багоя.

— Где это было видано, чтобы древнейшие и богатейшие роды оказывали почести евнухам?!

— О том и речь. И все бы ничего, но через какое-то время Александр приказал открыть могилу Кира. Слух о несметных богатствах, погребенных вместе с царем, достигал уха каждого.

— Верно. Мы все об этом знали.

— Знал и Александр. Но, когда гробница была вскрыта, внутри оказались лишь два полуистлевших скифских лука и акинак. Александр вызвал для допроса Орсина. Говорят, узнав об этом, сатрап лишился дара речи. Александр был вне себя от гнева. Как мог столь прославленный царь быть погребен подобно простолюдину! Мне рассказывали, что от крика Александра зазвенели стены. Орсин, подобно беглому рабу, был схвачен и брошен в темницу. Багой тем временем не терялся. Когда состоялся суд, нашлось немало свидетелей, якобы знающих о преступлении Орсина. Алчности евнуха не было предела. «Что удивительного в том, что царская гробница пуста, когда дома сатрапов не могут вместить в себе вынесенные оттуда богатства?! Что касается меня, то сам я этой гробницы раньше не видел, но от Дария слышал, что с телом Кира было положено три тысячи талантов. Отсюда и расположение Орсина к тебе: чем он мог владеть безнаказанно, то обеспечил себе при помощи подарков» (1). Перед казнью Орсин крикнул в лицо Александру: «Слышал я, что когда-то Азией управляли женщины, но что ею управляет кастрат — это неслыханное дело» (1)!

Саламин отхлебнул сорбета и подумал с грустью о своем визите к Багою. Тонкая точенная фигура, кольца волос, золотистый шелк, звон браслетов и унижение. Он посмотрел на веселых распалившихся друзей. Его школа танцев приносит неплохой доход. Обученные