секунд. Быстро оглядевшись, Оуэн тянет меня к лестнице. Наши шаги раздаются гулким эхом по широким пролетам, и уже на первых ступеньках я понимаю, что на таких высоких каблуках точно не выдержу. На бегу я срываю замочки на щиколотках, и даже в столь напряженный момент перед моим мысленным взором вдруг мелькает картина, как всего парой часов ранее Оуэн аккуратно застегивал мелкую застежку на ремешке.

Мне приходится задержаться на несколько мгновений, чтобы сбросить туфли. Оуэн придерживает меня под руку, а потом хватает брошенную обувь, и мы с ним продолжаем стремительный спуск.

– Зачем… – пытаюсь сквозь срывающееся дыхание выпалить я.

Оуэн бросает на меня взгляд через плечо и умудряется усмехнуться на бегу.

– Красивые же. Тебе идут. Да и следы оставлять не надо.

Мне на лицо навязчиво лезет глупая, абсолютно неуместная улыбка. Хочется стереть ее вместе с макияжем, коркой ощущающимся на лице. Хочется как-то отрезвить себя, напомнить о серьезности ситуации, воззвать к собственному разуму и ужаснуться происходящему.

Вместо всего этого я лишь остро ощущаю в венах щекочущее чувство от адреналина. В моем животе словно рассыпается сноп искр – совсем как те самые бабочки. После затяжной апатии, бесконечного самоконтроля и серости такие ощущения кажутся невероятными.

Я со стыдом признаюсь себе, что в этот момент наконец-то чувствую себя живой. Остро осознаю этот момент, все происходящее вокруг, словно… включаюсь.

Это так парадоксально непривычно… Яркое ощущение адреналина наполняет меня, струится по венам каким-то новым, неожиданным топливом. И мне оно ужасно нравится.

Когда через бесконечно тянущиеся минуты мы наконец выбегаем на улицу, Оуэн, вопреки моим ожиданиям, не бросается к машине, а сворачивает со мной на тонкую тропинку, огибающую здание. Я запоздало понимаю, что таким образом он стремится сбить охрану со следа, лишить их возможности запомнить, на какой машине мы уезжаем.

Я дергаю Оуэна в сторону, сворачивая с асфальтированной тропинки. Мы ныряем в укрытие, образованное высокими статуями с роскошной подсветкой и маленькими фонтанчиками подле них. В момент, когда кто-то проходит совсем рядом, фонтаны срабатывают, вода поднимается в воздух сначала узкими струйками, а потом неожиданно распыляется широким веером. Я едва сдерживаю вскрик и хохот, когда размашистые брызги окатывают нас обоих. Оуэн на всякий случай прикладывает палец к губам, забавно морщась и улыбаясь. Свет от фонарного столба слегка проникает сквозь декоративные растения, которые служат нам дополнительным укрытием от чужих глаз. Яркий розоватый свет падает на лицо Оуэна неровными полосами, играет в его темных глазах, придавая им удивительный угольный цвет.

Даже не понимаю, сколько времени нам приходится сидеть в таком положении, прислонившись спинами к холодному белому мрамору. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что не так уж и жду, когда все это закончится. Мое сердце все еще сильно колотится, я тяжело сглатываю, отводя взгляд в сторону.

Свое импровизированное укрытие мы покидаем, когда Оуэн успевает удостовериться, что нам ничего не угрожает. Мы бесшумно выбираемся на дорожку, а потом идем напрямик через газон к парковочным местам. Никогда бы не подумала, что мне когда-либо будет настолько все равно, что ноги почти по самые щиколотки утопают во влажной траве и почве.

Когда мы садимся в машину, Оуэн позволяет себе выдохнуть. Я же, тяжело дыша, вдруг перестаю сдерживаться и захожусь тихим смехом, который с каждой секундой все стремительнее перерастает в хохот. Оуэн не выглядит удивленным, лишь подхватывает мой смех, поймав точно такой же отходняк. Наши внутренние пружины словно избавляются от давления и наконец выпрямляются. Он откидывается в водительском кресле и запрокидывает голову, тихо протянув что-то вроде «м-да-а».

– Добро пожаловать в мою жизнь, – роняет он вдруг сквозь отголоски смеха. Оуэн выглядит немного сбитым с толку, будто сорвавшиеся слова стали неожиданностью и для него самого.

А я не могу перестать улыбаться.

– Так я светские вечера еще не проводила, спасибо, – усмехаюсь я, понемногу успокаиваясь. Кинув взгляд в окно машины, вижу, как красивое здание быстро скрывается позади.

Оуэн выезжает на шоссе и намеренно не набирает скорость, дабы не привлечь лишнее внимание. Я успеваю достать телефон и пишу дяде сообщение.

Мне стало совсем плохо.

Пробыла все время в туалете

внизу, так и не дошла наверх.

Уехала домой на такси. Извини.

Ложь Карлу никогда не давалась мне легко. Особенно сейчас, когда я чувствую, что все сильнее ввязываюсь в мутное дело, толком не понимая, куда ведут его корни. Последствия всего этого обрушатся на меня уже совсем скоро, если начнутся разбирательства касаемо сработавшей сигнализации. Моя легенда, что я так и не поднялась наверх, звучит крайне вяло и ничем не подкрепляется. Остается уповать лишь на то, что старик Хендерсон поймет, что ничего не пропало, и спишет сработавшую сигнализацию на ошибку системы.

Отправив сообщение, я кладу телефон экраном вниз на свои колени и закрываю глаза.

Карл воспитывал меня благородной и даже немного чопорной девушкой. Как бы я ни сопротивлялась его нравоучениям, со временем они въелись в мои кости, стали скелетом моего поведения. Изменения в сформировавшихся привычках напоминает мелкие переломы и трещины. И я уже понимаю, что дальше – только больше.

Почему я не могу остановиться?..

Словно угадав ход моих мыслей, Оуэн вдруг произносит:

– Не думал даже, что смогу так быстро склонить тебя к безрассудным поступкам. Спасибо, что помогла мне.

Искренность в его словах кажется настоящей. Я не знаю, могу ли доверять Оуэну Паркеру хоть в чем-то, но мне отчаянно хочется.

– Пока что самая безумная вещь, которую я совершила, – это связалась с тобой, – бурчу я тихо. – И мне это не нравится.

– Врешь.

Я не могу сдержать проклятую улыбку, ей просто невозможно сопротивляться.

Остается только сдаться добровольно.

Глава 8: Что-то лучшее

Оуэн

– Кто она?

Мне приходится оторвать взгляд от экрана телефона и немного растерянно уставиться на Энджи. Она, нависнув надо мной со спинки дивана, даже не пытается скрывать, что уже давно изучает информацию на моем смартфоне.

Чертовка убегает в укрытие быстрее, чем диванная подушка успевает мощным снарядом попасть ей в голову. Энджи хохочет, выныривая из-за стены арочного проема секундой позже, и нагло протягивает:

– Ого, похоже, все серьезно.

– Прекрати нести чушь, – бросаю я, садясь обратно на нагретое место. – Я проверяю информацию по текущему делу. Эта девушка – одна из фигуранток этого самого дела.

И я ведь не вру. Однако Энджи скептически изгибает бровь и сдувает прядь светлых волос с