А после резко сократил расстояние, разделявшее их. Крепко обнял и впился в губы поцелуем.

Ижке в этот миг показалось, что мир перевернулся, распался и растворился. Она чувствовала на Яррее запах леса, тумана и хвои. Чувствовала сквозь тонкую рубашку жар его тела. И сердце у самой стучало бешено до головокружения, до безумия.

Чувствовала, как быстрым резким движением он распустил поясок. Чуть запаниковала, когда, подхватив на руки, уложил на кровать, а после и сам навис.

Ижка знала, что должно произойти – когда-то просто обязано было случиться. И что не отдана она близкой родственницей. И что не ночь Купальская, что всё спрячет, а что не спрячет – то благословит. Но что ей, Ижке? Ведьма она, а ведьме и не такое можно!

Вот только если… то колдовать она не сможет. Время нужно, чтобы сила колдовская вернулась. А если нужна она ей будет?

Яррей смотрел ей в глаза, видел и сомнения, и решимость. Чуть улыбнулся, легонько коснувшись губ.

- Если не хочешь… - начал он хрипло, словно не он говорил сейчас, а тот серый огромный волк.

Ижка замерла, а после чуть мотнула головой, сама потянулась за поцелуем. Но после всё же сказала:

- Я обычной стану, если… - лицо девушки обдало жаром, и она быстро добавила. – Бесполезной и беззащитной буду! Только в тягость…

Ярр заглушил её слова поцелуем.

- Я стану твоей силой и защитой, – пообещал оборотень. - И никогда больше не сомневайся во мне, Ижка. Я тебя любить буду – пока сердце бьётся в груди.

И Ижка поверила.

Впиваясь в плечи ногтями, срывая голос, выкрикивая его имя, сгорая от горячего шёпота, касающегося слишком нежной кожи.

Растворялась в нём, забыв обо всём.

Ижка любила и была любима. И за это можно расплатиться временной беспомощностью.

Знала бы Ижка, что случится с рассветом…

- Ижка! Иж! - громкий стук в тонкое окно заставил Ижею подскочить на кровати.

Девушка всё ещё витала между сном и явью, сонно хлопая глазами, и не могла в толк взять, кому она с самого утра опять нужна.

За окном едва начинало сереть. Малёк встревоженно мерил дом, рыская из одного угла в другой, и ворчал, словно заговор начитывал. Так же тревожно шуршало под печкой.

- Что там? – хрипло от сна спросил Яррей, поднявшись на локтях.

Ижка передёрнула плечами от горячего дыхания, коснувшегося обнажённой кожи.

Но сразу же вскочила с кровати. За ночь выстывший, не протопленный дом тут же недовольно дохнул на неё сыростью и холодом. Ижка сжалась, быстро натянула на себя одежду.

- Ижка! А чтоб тебя… - только теперь Ижейка и узнала голос соседки – тётки Валены.

- Иду! – хрипло отозвалась ведьма, выскользнув в сени.

Ну вот что ей ни свет ни заря от неё могло понадобиться? Что такого могло случиться? Заболел кто? Или снова на козу жаловаться прибежала. Точно в этом году Ижка своей капусты не попробует – всю придётся тётке отдать. Так нет же! Вроде и Белёна в сарае. Или, может, снова Адрушка балует. Вот точно в этот раз нужно его проучить.

Ижка выбежала на крыльцо и замерла. Это точно к козе дела не имело. За козу тётка Валена разве что для порядка ворчала и ругалась. А тут…

Такой Ижея её никогда не видела. Бледная, растрёпанная, сразу понятно: случилась совсем беда.

- Я только сумку возьму, - обронила Ижея, толкнув дверь, чтобы вернуться в дом и надеть что-то потеплее, но даже толком и развернуться не успела.

Валена вцепилась в её рубашку, едва не стащив Ижку с крыльца, и горячо зачастила:

- Нет времени. Собирайся, Ижейка. Беги куда глаза глядят. Потому как на рассвете по твою душу деревенские придут.

У ведьмы разом весь дух из груди вылетел.

- С чего вы взяли?

- Цветанка прибегала. Рассказывала.

Как так? Как придут? За что?

Видимо все эти вопросы у неё отразились на лице. Потому как тётка Валена, толкнув её в сторону двери и влетев следом, принялась пояснять:

- Видели тебя, Ижеюшка. Вся деревня ночь гудела, - зачастила соседка, прикрывая за собой дверь. – Адрушка подглядел, как ты с перевёртышем якшалась на перекрёсте трёх дорог у кромки леса. Вот теперь и идут, чтобы избавить деревню от нечисти… - Валена тяжело вздохнула. - Нечистые и двуликие – все дивный народ, но ты-то не такая. Ты же хорошая. Вот и пожалела я… пересидишь в охотничьих землянках в лесу. Они одумаются, как время пройдёт. Поостынут – вернёшься. Они поймут, что ты не такая, как дивный народ…

- Такая же я, - глухо перебила Ижка тётку Валену, подперев спиной вмиг закачавшуюся стену. Голова кругом пошла, ноги словно в болоте застревали, а голос – будто и не её голос, звучал глухо, словно лесное эхо. – Ведьма тоже дитя дивного мира. Все мы, знающие, ведающие и имеющие силу, связаны с миром духов и богов, – после взглянула на тётку. Наверное, в рассветном неверном свете, заглядывающем в открывшуюся снова деверь, страшным и странным показалось её лицо, потому как Валена вздрогнула, едва сдержалась, чтобы защитным знаком себя не осенить. - И что такого? Что плохого, тёть Валена? Если человек, который хорошим себя считает, едва не растоптал меня, едва всю жизнь не искалечил. А тот, что двуликий – он человечней любого, кого я знала раньше. Разве это правильно – дерево по корню судить, а не по плодам?

Валена сделала шаг к двери, словно испугалась этих слов, а может, и правда – испугалась. Ведь Ижку она знала как простую девушку, местную деревенскую травницу, которая всегда поможет. А если, действительно, став ведьмой, изменилась она и сама?.. Злее стала. Ведь не зря говорят, что дар колдовской и не дар вовсе, а проклятье. Что любое добро злом уравновешивать должна. А она вон сколько добра сделала…

Но ведь она всё та же Ижка, что её Хомеку задуху вылечила прошлой зимой, когда уже старая ведьма была совсем хилая. Та Ижка, которая, даже не морщась, вскрывала гнойники, когда Валена уже и на ногу наступить не могла. Та Ижка, которая корове шептала, когда та по весне на ноги упала. И сколько ещё её заслуг вспомнить можно?

А если и не та совсем?

- Ступай, тёть Валена, - устало прикрыв глаза, разрешила Ижея, погружённая в свои невесёлые мысли. – И если вдруг не свидимся – помни обо мне хорошее.

У соседки сердце сжалось. Ведьма она или не ведьма, а всё же девка юная совсем. На глазах выросла.

Валена всхлипнула и порывисто обняла деревенскую травницу.

- В моём доме для тебя всегда будет миска похлёбки, кусок хлеба и тёплый угол, - выдавила сквозь слёзы соседка. – Куда бы ты ни подалась, какие бы дороги тебя ни ждали – помни, что есть место, куда ты всегда сможешь вернуться.

Ижка кивнула, чувствуя, как по щекам покатились слёзы. Горячие слёзы обиды и злости.