деревни, все без исключения, хотят, чтобы Ана и Хулио исчезли, заявляя: что эта парочка о себе возомнила – она может вернуться сюда как ни в чем не бывало? Люди жаждали их исчезновения, они громко требовали этого, обсуждали при встречах в лавках, навещали друг друга, лишь бы поговорить на эту тему и выплеснуть гнев на Хулио и Ану, считая их дезертирами, покинувшими поле боя, но потом вернувшимися. И ненависть, сеньор, докатилась до Большого Посёлка, где тоже начали перемывать косточки Аны и Хулио, а некоторые утверждают, что злоба пересекла Пиренейские горы и достигла французских земель, одолела пролив Ла-Манш и распространилась на юг британского острова. И тогда, сеньор, они все вместе замыслили план. Однажды Ана отправилась за мясом и столкнулась с двумя жителями посёлка. Она сказала им: «Какой пышный лес в этом году!» А они в ответ: «Какой ещё лес, сеньора, о чём это вы?» На другой день Хулио пошёл за инструментами и в магазине отметил: «Нам надо любоваться лесом, он такой зелёный, что изменит цвет наших глаз». Но покупатели возразили: «О чём это вы, если тут нет никакого леса?» И через некоторое время всем жителям этого края света удалось убедить Ану и Хулио, что лес, который перед их глазами, вовсе не существует, и тогда ужины супругов превратились в сплошную дискуссию: есть ли в действительности то, что они видят из своих окон? Они так сильно засомневались в себе, что лес перестал для них существовать, а на месте его непроходимых зарослей они теперь видели лишь засушливое поле. Однажды летним днём, собираясь прогуляться по такому «ровному полю», они углубились в лес, и он поглотил их, как если бы они прыгнули в кратер вулкана. И никто их не остановил, не помешал, а когда односельчане убедились, что парочка никогда не вернётся, они даже отпраздновали это событие, сеньор! Они забили кроликов и барахтались в своей ненависти, как свиньи в грязи.

И тогда одному парнишке кое-что стало ясно. Я не раз думала, не наш ли он родственник, потому что на его месте я поступила бы точно так же. Когда он увидел, как все жители посёлка радуются и гордятся случившимся, до него внезапно дошло, что это – месть, развязавшая войну. Паренёк взобрался на стол и заявил им всем: «Разве вам невдомёк, бараны? Разве вы не понимаете, что убили их, потому что они были беззащитны? Теперь готовьтесь сами и готовьте своих детей, ведь лес поглотил эту пару, не будучи голодным, и в один прекрасный день все пропавшие появятся в наших домах, чтобы утащить нас в чащобу вместе с собой». Однако люди продолжали веселиться, надеясь, что парнишка просто несёт чепуху и что, если он им надоест, они избавятся и от него, поскольку обнаружили: убить человека совсем нетрудно и даже так же легко, как упорствовать во лжи. Известное плохое лучше неизвестного хорошего.

Теперь вы меня понимаете, сеньор? До вас дошло, что если я уеду отсюда, то в такой вот деревне меня не захотят принять обратно? Я всегда слишком боялась лесной зелени, шума леса и вообще всего, что с ним связано. Лес, сеньор, это лес. В детстве я представляла, что в глубине его обитают уродливые животные, чудовищные лошади с рыбьими головами или истощённые коровы с лисьими хвостами. И что стволы деревьев переплетаются друг с другом, делая тропинки ещё более узкими.

Глядя на тебя, вижу…

Сеньор достаёт свой мобильный телефон, однако его экран не светится. Я одолжила бы вам своё зарядное устройство, сеньор, но у меня в доме всегда такой ужасный бардак, что я даже не знаю, где оно валяется. Поэтому постоянно выпрашиваю эту штуку у Хавьера или Марко. Вижу, вы по-прежнему скучаете по своей собаке.

И добавляю, что скучать я не умею, разве что по умершим, но никак не по живущим. Мне неведомо это чувство и то, как оно проявляется. Потому что у меня избыток любви, хотя она и непритязательна, как ружье Эстебана, у которого длинный ствол, но заряд из него летит не очень далеко. Вот так же и со мной: та, кого я люблю, находится рядом и не может двигаться. Да, мне иногда хотелось, чтобы моя сестра была такой же, как я. Чтобы она стала женщиной её возраста и с нормальной, а не с пустой головой. С сестрой я действительно тосковала по чему-то, чего не могу изменить. И мне кажется, что скучать по чему-то – это отчасти желать что-либо изменить. Вы так не думаете? Сейчас вы скучаете по своей собаке, но именно потому, что хотели бы, чтобы она не потерялась. Понимаете? Дело в том, что «скучать» мне в моей жизни приходилось редко. Это то, что пугает меня в завтрашнем дне. Но всё равно данное чувство настолько велико, что я не могу с ним справиться. А может, это на самом деле приближение конца света, а не жжение у меня в животе или смерть родителя, или пейзаж, на который не хочется смотреть. Не знаю. В любом случае меня это пугает. Мне страшно скучать.

Разве вам не кажется, что любовь на самом деле заключается не в желании, а в обстоятельствах, совпадающих друг с другом? И тут лицо сеньора краснеет, он отводит взгляд и смотрит на лес.

Не бойтесь меня, сеньор, я уже говорила вам, что, если вы положите голову мне на плечо, я не прикоснусь к вашему лицу и что мне нравятся весёлые люди, не грустные, а у вас печальное лицо. Нет, не поймите меня неправильно. Я просто говорю, что любовь – это не желание. Что желание того не стоит, а стоят обстоятельства, ситуация. Ну вот, я снова размышляю вслух, извините, сеньор.

Какое-то время моя сестра умела ходить, когда я была маленькой, в возрасте пяти, шести, семи лет или около того. На самом деле, сеньор, мои родители поднимали её, ставили на землю и поддерживали, а ножки Норы реагировали, поочерёдно делая шаги. Когда её выводили на прогулку, мама после возвращения домой сетовала: «Боже мой, каким же огромным мне кажется теперь наш посёлок». Ведь они передвигались так медленно, сеньор, что этот нелепый кусок земли, на котором мы живём, превращался для них в гигантский город. При этом лицо Норы сияло, когда она возвращалась с прогулок, а её глаза становились похожими на распустившиеся тюльпаны, такие же большие и красивые. Если честно, сеньор, мне было