рост — последний неразоблаченный вид дискриминации. Масса забавных, интересных, но и обидных по результатам экспериментов: детям-дошкольникам предлагают грубо вырезанные из белой бумаги фигуры людей, одинаковые, но одна поменьше, вторая средняя, а третья самая большая. Вопрос такой: один из этих людей — нехороший, бандит. Какой?

Большинство малышей указывают на маленького. Только некоторые на среднего, никто на большого. Большой — добрый, сильный, защитник. А мелкий — гнусь, только и мечтает урвать, сожрать, хоть укусить или нагадить. У меня у самого в Томске в аспирантуре был парень, назовем его Т. Как теперь пишут, шкаф два на два, на самом деле — за метр девяносто, не то чтобы толстый, но крупный, большой, несколько вальяжный, что ли, и рыхловатый. По моим представлениям, средних способностей. Потом я уже, не веря себе, опросил его друзей, сокурсников по аспирантуре, они подтвердили: нет, далеко не самый умный, не семи пядей во лбу, а всего трех, не самый знающий, не к нему обращались с вопросами. Конечно, защитился, кто же не защищается? Но сразу почти по возвращению в свой вуз был там избран ректором. Ректором!

По росту, по ранжиру. Ну да! Его бы, может, и раньше выбрали, но все же надо, чтобы остепененный. Большой, представительный. Все, включая иностранных гостей, на него снизу вверх смотрят, как бы заискивают. Представьте себе ректора ниже среднего роста, а если еще он косоглазый? Ему же никто руки не подаст. Как это у Жванецкого:

— Что может сказать хромой об искусстве Герберта фон Караяна, если ему сразу сказать, что он хромой?

Видел тут несколько американских политических фильмов о России. Сталин — почти самый маленький, меньше него только Берия. А, легко догадаться, самый крупный в Политбюро — Хрущев. Хотя на фотографиях совсем не так.

Об американских президентах весь мир спорит: демократ, республиканец, патриот, консерватор, богатей, овальный кабинет, оральный. Но стоит появиться среди претендентов одному менее чем шестифутового роста, да еще с растопыренными, как у парашютиста, ушами, ату его! Демократ ли он, миллиардер или расист… Да никогда! Ростом не вышел. Будь он хоть не семи, а восьми пядей во лбу, никогда Америка не проголосует за человека, кто от горшка так и не дотянул до шести футов. Разве что в случае войны… революции… Только во времена больших социальных катаклизмов, кризисов и катастроф вождями становятся люди маленького роста. Так появляются Наполеоны, Мараты, Ленины, Сталины, Талейраны, Тьери, тираны, деспоты и изуверы, чем и подтверждают общее мнение о духовных качествах низкорослых.

А ведь на деле маленькие-то ничуть не хуже и никак не глупее больших. Вы их выберите, назначьте, не пожалеете, это они вас пожалеют.

Вот и получилось, что вовсе не отец, а рост — худшее из моих несчастий. Но, тоже от отца, я ведь по прикидке даже повыше его. Мне бы дополнительных двадцать сантиметров роста, у-у-у-у, я даже фут не прошу! Я бы тогда куда как больше в жизни сделал и успел, и не только по дамской части, тут за меня мои сыновья справедливость восстановили, а вообще в жизни. Дрался бы куда чаще, я ведь боли не очень боюсь, страшусь обиды, поражения, унижения, того, что нужно будет обидчика со света извести…

Смелей бы вел себя, позднее по улицам ходил, смелее бы писал, выступал, даже мыслил бы отважней. Меня моя трусость, опаска быть оскорбленным и униженным всю жизнь гложет, со свету сживает.

И все это мне понадобилось сказать в качестве предисловия к тому, как проходило мое сексуальное становление.

Сексуальный тупик (второй заход)

Итак, маленький, худенький, не спортивный, да еще и косоглазый, честное слово, не слишком соблазнительно. Если говорить о выборе, о возможностях, о шансах, так и у меня они есть и были, я даже кое-чем воспользовался. Но мало, меньше, чем прошено, куда меньше, чем хотелось бы.

Социологи печатали картинку: график несовпадения мечты и действительности. Половина опрошенных мальчиков хотела быть космонавтами — это давно было, потом просто летчиками, спортсменами, генералами, матросами, звездами эстрады, министрами, путешественниками, журналистами, юристами, врачами, инженерами и так далее по убывающей. Токарями, слесарями, шахтерами мало кто мечтал быть. Хотя диктатура на тот момент принадлежала все еще пролетариату.

И уж совсем никто не хочет быть дворником.

На схеме получается широкий и быстро сужающийся веер желаний. А в жизни-то почти что ровно наоборот. Космонавтов мало требуется, в сотни тысяч раз меньше, чем дворников. И многие, многие мечтательные дети, миллионы будут несколько разочарованы, получив от судьбы в свои руки метлу и лопату.

Так же и с ростом. Все, кого ни спроси, хотели бы, чтобы девушек у него было не пересчитать как много и все красавицы.

И чтобы они сами, сами, даже ухаживать не надо.

И в легендах так о себе и говорят.

А таких, кто хочет за жизнь всего одну, и притом обязательно хромоножку, таких немного. Во всяком случае, среди мужчин.

А женщины тоже хотят, чтобы много и повыше.

Знаменитая актриса с экрана ТВ:

— Не люблю маленьких мужчин, приглашает на танец, дышит в пупок, смотрит снизу, будто просит чего-то…

Мне, например, очень даже понятно чего. Думаете, не обидно? Девушки любят высоких да красивых, сами себя предупреждают в песнях:

— Зачем вы девочки красивых любите?

А среди маленьких тоже — и здоровяки, и силачи, и половые гиганты; не слишком-то я народным пословицам доверяю, но есть и такая: «Маленькое дерево в сук растет», — верно, по себе знаю, народ умный, крепкий, в обиду себя не даст, одна беда — ростом не вышел.

К тому же я жутко и многократно закомплексованный. Иначе говоря, я понимал и осознавал степень собственной соблазнительности.

Пока я учился в мужской школе, все было в порядке. Меня никогда не били, не обижали, не дразнили. То есть дразнили, да-да, конечно дразнили (именно Косой, Косой Глаз и, хоть в петлю лезь, самое нестерпимо обидное: Косая Блямба — не знаю, что такое блямба), только в самых младших классах и то не свои, никогда не свои, а какие-то незнакомые, злобные мальчишки. Один раз меня настойчиво принялась дразнить незнакомая девочка, и я ударил ее по липу, у меня даже в одном рассказе, «Презентация», об этом написано. Цитирую.

Совсем еще девочка. Она ходила с подружками, в серединке, и изощренно дразнила меня. Ну хорошо, урод косоглазый, но дразнить-то зачем?

Как-то на карнавале я так замаскировался, меня никто не только узнать не мог, просто увидеть, но она — эта