Нас великодушно отпускают, и мы, в сопровождении охраны, едем по уже не таким оживленным, как перед этим, улочкам города. Молодцы, эвакуировались, понимают угрозу, братец рядом хмыкает и довольно скалится. Он у меня любит, когда признают его авторитет, нет, я тоже конечно люблю, но не до такой степени, а Кейн даже метит в первые советники к императору — настолько велика его гордыня.

Мы подъезжаем к одному их домов, и стоит мне выйти из кара, как оттуда выбегает, так похожая на Маиру, красноволосая девчушка. Кейн, что вышел вслед за мной, и теперь стоит рядом даже присвистывает, и тихо так говорит:

— Отбоя от наших не будет, не завидую тебе братец, особенно если кто-то найдет в ней свою авели.

— Не найдет, — сквозь зубы цежу. — Я не позволю, чтобы мой ребенок проходил через это, скорее сам убью выродка, что покусится на моего ребенка.

— Ты же знаешь, что не сможешь, закон в пользу авели, — тихо шепчет брат, а я лишь раздраженно отмахиваюсь. Пусть только кто-то попробует.

Девочка подбегает к нам с радостной улыбкой на лице, а затем, оказавшись рядом, смущенно опускает голову, даже румянец окрашивает ее щеки, но, видимо, справившись с волнением, даже не давая нам начать говорить, спрашивает.

— Вы же ко мне, правда? — и столько в этих словах надежды, что даже хвост ее не удерживается и в нетерпении начинает стучать по земле.

Брат внимательно смотрит на него и я тоже прослеживаю за его взглядом. Маленький меч на конце, не такой, как у взрослых мужчин и женщин, но тоже с острым лезвием, легко разрезает землю, острота говорит о силе девушки. Значит, в меня пошла и это заставляет растягивать губы в улыбке.

— Да, — киваю, — я твой отец и хочу забрать тебя с собой.

— А мама с вами? — спрашивает ребенок, расплываясь в лучезарной улыбке.

— Да, только она осталась дома.

— Хорошо, — кивает она, а затем добавляет, беря меня за руку, и совсем не опасаясь, — а я знала, что ты прилетишь однажды. Да и мама оставила метку на себе, которой часто касалась, когда никто не видел. Наверное, сильно скучала, — как очень взрослая рассуждает. Я даже восхищаюсь мысленно. И все же ребенок не знает всей правды…

А я снова обращаю внимание на дом, из которого выбежала Ксеония, так как из него выходит печальный Зелть, так же его зовут, а затем вижу, как мимо нас пробегает, очень похожий на вихрь, ребенок-сарианец, чуть не сбивая с ног мою дочь, но она, только беззаботно смеясь, поднимает его на руки.

— Асми, познакомься с моим папой, — в ответ ребенок улыбается мне, а я, натягивая улыбку на лицо, киваю брату, и тот тотчас, спешит к мрачнеющему на глазах Зельту.

Брат понимает меня без слов. Нужно выяснить кое-что, раз есть еще один ребенок. Дети весело рассказывают о своих каких-то приключениях, но все мои мысли заняты малышкой Асми. Она совсем не похожа на Маиру, полная копия Зельта, но ведь она может быть ее…

Жду прихода Кейна, а сам обдумываю план отступления, вряд ли нам просто так отдадут еще и этого ребенка, но я понимаю, что моя авели всегда будет тянуться сюда, если ее тут будет ждать ребенок. Плюс Асми могло передаться долгожительство расы кроксов, а значит ей здесь не место.

Кейн возвращается, потирая удовлетворенно руки, видимо в бой все-таки пустил, и, встречаясь со мной взглядом, отрицательно качает головой, а я облегченно выдыхаю.

Да, пусть я сам виноват в том, что оставил ее так надолго, но подтверждение связи с другим мужчиной в доме видеть не хочется. В этом смысле я слишком эгоистичен, хотя, я в любых смыслах такой.

— Ксеония, прощайся с Асми, нам пора ехать, — говорю аккуратно, ожидая возможной истерики, но девочка только лишь кивает, и снимает ту с рук.

— Асми иди к папе.

— А ты? — спрашивает ребенок

— А я к своему, меня в гости зовут, — ребенок нерешительно кивает, но затем слышит голос Зельта из дома, зовущий ее, и бежит в дом, напоследок прощаясь с сестрой.

Вряд ли они понимают, что это их последняя встреча, тогда бы нам не избежать слезных расставаний, а так все проходит очень спокойно, что не может не радовать.

— Ой, а вещи, — спохватывается вдруг дочь, когда мы уже садимся в кар, и отъезжаем.

Благо охрана нас незаметно покинула, остался только водитель, и Ксеония не боится ехать с нами, но я отрицательно качаю головой, да и Кейн машет, что не стоит возвращаться.

— Мы тебе купим все, что захочешь, — подмигиваю ей, и дочь кивает довольно.

— А если я захочу подстричься, разрешишь? — вдруг спрашивает.

— Зачем? Тебе идут длинные волосы, ты очень красивая.

— Да, твой отец прав, ты прекрасна, я кстати — твой дядя, — девочка кивает ему и говорит смущенно.

— Я всегда хотела большую семью.

— У нас большая, — оживляется рядом Кейн.

— Это хорошо, но насчет волос… может оно и красиво, но мне с мальчиками неудобно драться, они постоянно в глаза лезут, — серьезно заключает, насупившись.

Брат рядом посмеиваться с непосредственности моей дочери, я и сам улыбаюсь, но затем киваю.

— Хочешь, научу тебя как их завязывать, чтобы не мешали?

— И ругаться не будешь, что я дерусь? — изумляется Ксеония, округлив глаза.

— Нет, если тебе это нравится, — глажу ее по голове, а та взамен обнимает меня за пояс.

— Я рада, что ты за мной приехал. Ты самый лучший папа, — а у меня все внутри заполняется нежностью к этой девочке.

Да, она определенно наше дитя. Женственная, как Маира и в тоже время сильная, как я.

Остановившись у стены выхода из города, водитель предупреждает, что дальше мы сами. Я киваю и, взяв за руку дочь, направляюсь к воротам. За нами наблюдают с опаской, но, наверное, дочь сглаживает впечатление что-то тараторя о том, что она любит есть, потому что к нам никто не приближается. Но уже выйдя за ворота, нас догоняет кар, оттуда выходит Зельт с рюкзаком. Мы останавливаемся. Неужто, разбираться будет? Осматриваю его, отмечая, что один глаз у него заплывший. Но мужчина не лезет с кулаками, нет, опускается перед Ксеонией на колени и обнимает ее, что-то тихо шепча, отчего девочка улыбается и кивает. А затем встает и передает мне рюкзак.

— Дочь ты не обидишь, потому за нее не прошу, но, пожалуйста, не делай больше больно ей, ты знаешь о ком я. Она не забыла все то, что пережила когда-то и все же она тебя любит больше меня, как бы это ни было печально, — вздыхает, смотря под ноги, а затем поднимает взгляд и, цепко удерживая мой взгляд, припечатывает, — ты не заслужил ее.

— Но и ты тоже, — добавляю я, а затем, забрав из его рук, протягиваемый рюкзак, разворачиваюсь. Оставляя позади прошлое моей авели и почему-то… почему-то в этот момент, как удаляюсь, от этого мужчины, слыша от дочери острожный вопрос: "кому я делал больно?", на что аккуратно отвечаю: "Зельту показалось", мне стало жаль его. Еще недавно я хотел поквитаться с ним, но когда увидел, передумал. Все у них было иначе, чем я думал. В ином случае, он бы просто так ее не отпустил. Ее любовь заслужить непросто. Кажется мне, что Зельт не прав, и она может и не любит меня, но ему-то даже за десять лет не удалось завоевать ее. И не уверен, что тому виной наша, еще тогда совсем не окрепшая связь.