Кончаю громко, бурно, сильно, не задумываясь о том, что буду услышана, а мужчина накрывает мои губы своими и ловит последний стон блаженства.

Мы какое-то время так и стоим, соединившись. Он во мне, я в нем, но после мужчина отпускает.

— Пойдем, Маира.

Я киваю в ответ и, сгорая от стыда, не смотря на мужчину, просто не могу смотреть, что на меня нашло? Выхожу из воды и одеваюсь.

— Озеро выполнило твое заветное желание? — Спрашивает он лукаво.

— Не думаю, что это оно, — хмыкаю и злюсь одновременно, замечая его усмешку, вот чье желание озеро наверняка выполнило.

Аякс же не думает, что секс с ним это то чего я хочу? Однако, не буду обманывать себя, я получила от него несравнимое удовольствие.

— Мне, кажется, ты на меня воздействуешь, — тихо шепчу, задумавшись, когда мы оказываемся на улице.

— Как именно? — не понимает мужчина.

— Я не могу тебя хотеть, — вскидываюсь.

— Не обманывай себя Маира, я только дотронулся, а ты уже потекла.

— Однажды, ты использовал свои феромоны, чтобы задурить мне голову, — не соглашаюсь с ним, вспоминая самую ненавистную ночь в моей жизни.

— Феромоны можно контролировать, если они не нужны, мы ими не пользуемся, — объясняет, а после уверенно добавляет. — Поверь, в нашем случае это не они.

— Но я не понимаю, — заключаю обреченно. — Я тебя ненавижу.

— Ненавидишь ли? Или хочешь себя в этом убедить? Подумай над этим, — говорит он, а после спрашивает. — Домой? — Я киваю в ответ, настроение пропало, вместе с волшебством. Он хотел показать источник, я думала там что-то волшебное, а в итоге… снова секс.

А после полетели дни, похожие один на другой. Он хотел, чтобы я подумала, и я подумала. Аякс оказался прав, я не была равнодушной в той степени, в которой хотела. Нет. Конечно, здравый смысл, говорил, что нельзя любить врага, уважать его поступки, только ненавидеть, рвать с мясом все хорошее к нему, вырывать напрочь клочьями, но вот сердце… что-то там внутри, щемящее, болезненное, острое… отзывалось. Да, я помнила плохое, время в колонии не забыть, но я также отчетливо помнила, что он дал мне почувствовать себя свободной, хотя любой другой держал бы на коврике или, узнав о моей неполноценности, и вовсе убил, но Аякс — нет. Он хотел другого… Сейчас я понимаю, что он хотел, чтобы я пришла сама к нему, сделала осознанный выбор, по сути, он именно для этого дал мне свободу, чтобы осознала правду… но я упорно не хотела приходить, возвращаться к нему. Меня останавливало много чего. Во-первых, я боялась именного этого — зарождающего нежного чувства, что врывалось внезапно, сметая все барьеры, а во-вторых, когда узнала, что беременна, то поняла, что моя дочь будет также несвободна, как и я. Ведь кем я была? Свободной рабыней? Статус, которой можно было поставить под сомнение на любом рынке, корабле, планете, ведь учет рабов тоже существовал. Но сейчас, когда отношение его кардинально изменилось, хоть и не понимаю на то причин, я уже даже и не знаю. Может, стоило это сделать раньше? Не сближаться с сарианами, а просто вернуться к Аяксу? Но кем бы я была после этого? Просто так взять и остаться с рабовладельцем, хозяином? Нет, я не могла этого допустить. Да и сейчас, остро чувствовала подвох, я не понимала кто такая авели, а может быть, просто не хотела понимать. Я слишком хотела домой.

Аякс проводил со мной слишком много времени, и чем больше времени проходило, тем меньше у меня было уверенности выбраться. Неужели мне на самом деле придется десять лет прожить здесь? Это же изменит меня окончательно, мое отношение ко всему… уже меняет, чувствую это подкрадывающуюся со спины обреченность. Да, именно ее, в моем случае любовь непозволительная роскошь. Слишком дорого могут стоить чувства к этому мужчине, слишком велика цена этой любви.

Когда Аякса не было в доме, да, такое случалось, рядом всегда находились слуги, которые, по идее, должны были мне угождать, но их присутствие ощущалось по-другому, будто они мои надзиратели, сторожа… С таким положением дел, было сложно мириться, а охватившая мое сердце тоска по дому, по дочерям, которых очень хотелось заключить в объятья, делала меня нервной, в какой-то мере даже истеричной. Я злилась на Аякса, но, казалось, он только радовался такому противостоянию. Все твердил мне на ухо, когда заключал в объятья.

— Ты чувствуешь это? Да? — Шептал он, и я чувствовала, эту предательскую дрожь, слышала, как учащалось мое дыхание и признавала — хотелось… хотелось большего.

За это я презирала себя, а его еще больше ненавидела, ведь он наслаждался моей реакцией, пил ее, как самый изысканный напиток и из раза в раз побеждал, доказывая свое право победителя в постели, а я… я сходила с ума. Понимала, но одновременно не хотела понимать, знала, но… не хотела знать, желала забыть, выбросить его из головы, но он там прочно поселился и мой мир сузился к нему одному… Его окружению, городу, который мы каждый день изучали, солнцу, что встречало меня своими теплыми лучами и даже звездам, что становились молчаливыми свидетелями моего поражения. Капитуляции без самой битвы, ведь с Аяксом я больше не вела битв, только с самой собой, пытаясь включить голову, и не поддаваться инстинктам, что предавали меня из раза в раз, стоило оказаться в его объятьях.

Я думала, выхода нет, и все, что мне остается — хождение по замкнутому кругу, но призрачный шанс, что-то изменить, все-таки появился с приездом Кейна.

Не знаю, с какими целями он прибыл к нам в дом. Как странно, что так быстро холодный дом Аякса стал и моим, мне даже хотелось добавить в него красок, сделать его более уютным, но я отбрасывала эти мысли. Нет, если я вложу сюда частицу себя, то это меня еще больше привяжет к этому месту, а я и так утопала в этом месте, мужчине, как вязкой трясине. Аякс не делился целями визита брата, но Кейн… Кейн был настроен ко мне дружелюбно, много разговаривал со мной, даже пытался донести позицию Аякса, что-то говорил о любви, но я… могла ли я верить? Для меня понятие любовь в первую очередь это право выбора, но разве давал мужчина мне выбор? Нет. Он же считал, что я его. А остальное… остальное слишком второстепенно и неважно. Когда же я как-то обмолвилась, что скучаю по дому в Сариа, то Аякс сжал кулаки и одарил меня таким взглядом, что разговаривать на эту тему расхотелось, ведь ругаться с ним, когда, по сути, нет выбора, я же приняла его условия, не было смысла. Как-то так вышло, что мы с Кейном сблизились, он был более разговорчивым, чем Аякс, и я, наверное, всему виной тоска по дочерям, решилась на отчаянный шаг. Доверилась ему. Как-то сказала в одном из наших разговоров, аккуратно затрагивая волнующую меня тему, что не могу здесь жить, что этот дом на меня давит. Он тогда сказал, чтобы я меняла его на свое усмотрение, ведь Аякс не будет против, но я не этого добивалась своим разговором.

— Помоги мне вернуться домой, — тихо прошептала, замирая в ожидании ответа.

Вся его веселость испарилась из его глаз, и вмиг став серьезным, Кейн спросил.