– Будешь смотреть, пока их не убрали? – деловито осведомился Антон Котов.

– Прежде ты не был таким циничным, – удивленно отметил Сосновский.

– Он не хочет, а я – с удовольствием! – вмешался Георгий Абрамов.

– Тебе туда нельзя! – разочаровал Антон предводителя готов.

Соседи оживленно обсуждали ночные события.

– Это случилось во время грозы, поэтому мы и не слышали ничего, – донеслось до Александра. Мужчина, говоривший это, словно оправдывался перед кем-то.

– Гром заглушил все крики и выстрелы, – подтвердила женщина.

– Осматривать будешь? – повторил Котов, обращаясь к Сосновскому.

«Ты должен это сделать!» – приказал себе Александр и неохотно последовал за Антоном.

Во дворе, под кустом сирени, лежал незнакомый мужчина.

– Его я не знаю. Он убит одним выстрелом. Твой ученик – отличный снайпер, – прокомментировал Котов.

Возле крыльца находился еще один труп.

– Это Дымов, – пояснил Антон. – Он убит полицейскими. Красилова и Гудзева застрелили в доме еще до нашего прибытия. Николаев успел ликвидировать троих. Потом он отправился на разведку, а Дымов и Быков ждали снаружи. Дымов хотел убить Николаева, но Быков опередил его, выстрелив из пистолета, заряженного снотворным…

Слушая Котова, Сосновский пытался представить и проанализировать то, что произошло на даче.

– Говоря о трупах, ты имел в виду бандитов? – прервал он рассказ Антона.

– А кого же еще? – улыбнулся Котов. – Жертвы только с их стороны – четверо убиты, один ранен, его доставили в больницу.

– Леша жив?! – обрадовался Александр.

– Естественно! Доза же не смертельная. Анисимовы унесли его в свой дом. Надя, ребенок и тетя Даша тоже там.

Сосновский поспешил к Анисимовым. Несмотря на поздний час, в доме горел свет. Хозяева встретили гостя во дворе. А вслед за ними появилась Надя. Александр ожидал истерики, упреков и слез. Но выяснилось, что он плохо знает свою супругу. Надя, уже успевшая оправиться от потрясения, спокойно рассказала о героическом поведении курсанта.

– Я принесла автоматы, но мы не успели воспользоваться ими, – добавил она с виноватой улыбкой.

– Прежде, чем пользоваться оружием, надо сначала изучить его, – проворчал в ответ Александр, пытаясь представить Надю с автоматом в руках.

– В медицинском университете есть военная кафедра, – сообщила Надя. – В официальный курс не входит обучение стрельбе, но на дополнительных занятиях совсем другая программа.

– Даже представить не могу, чем ты удивишь меня в следующий раз! – рассмеялся Александр, обнимая супругу.

Они вошли в дом. Тетя Даша пожаловалась на то, что Коленька не желает соблюдать режим. Малыш весело улыбался и лепетал что-то на особом детском языке, понятном лишь ему одному. Зато Леша спал, как младенец. Лицо у него было не просто спокойное, а какое-то умиротворенное. Наверное, ему снилось что-то приятное.

***

Сосновский позвонил Донцову во второй половине ночи.

– Кто-то хотел связаться со мной по этому номеру. Если это Леонид Георгиевич, то я очень рад, а если ошибся – извините!

– Алекс, ты пьян?! – опешил Донцов.

– Имею право, я ведь сейчас в отпуске, и повод есть.

– Где ты? – встревоженно спросил Донцов.

– В Озерном.

«В таком состоянии он станет легкой добычей для Демона!» – испуганно подумал Донцов.

И в это время позвонил Брунский. Он велел группе захвата срочно возвращаться в Москву. Голос у Брунского был странный, не такой, как обычно. Донцова это насторожило, поэтому он отправил в Москву Стрижа и Жерара, а сам вместе с Мишелем, Турком и Метисом поехал в Озерный. Он надеялся, что успеет встретиться с Александром Сосновским до прибытия Демона.

Но Демон не появлялся в Озерном. Там и без него хватало проблем.

Выслушав рассказ о нападении «черных», Донцов предупредил Сосновского:

– Если ты думаешь, что худшее уже позади, то глубоко ошибаешься. Демон сбежал.

Александр мгновенно протрезвел. Донцов ввел его в курс дела. Разговор происходил на даче и без посторонних. Супруга, ребенок и домработница Сосновского остались у соседей.

Пока Донцов беседовал с Александром, Мишель, Турок и Метис навели порядок в доме и на прилегающей территории. Делали они это по собственной инициативе, не дожидаясь приказа командира и согласия хозяина дачи. Закончив работу, все трое решили заняться водными процедурами. В доме имелись три ванные комнаты. Разведчики оккупировали их.

Донцов тем временем помогал Сосновскому готовить ужин и рассказывал о группе захвата и о своих подозрениях относительно Брунского.

– Геннадий Константинович относится ко мне неприязненно, но вряд ли желает мне смерти, – возразил Александр.

– Может быть, я и ошибаюсь, только Брунский никогда не внушал мне доверие, хотя я рад, что он разрешил включить тебя в группу.

– Я давно мечтал о работе в Вашей группе, но мне приходилось подчиняться другим командирам или выполнять индивидуальные задания, – ответил Сосновский.

На кухню вошел Мишель. Он услышал последние слова и тут же прокомментировал их:

– Индивидуальные задания почетны. Их получают самые достойные, только это всегда огромный риск. Работать в группе проще, легче и безопаснее.

– Если все члены группы полностью доверяют друг другу, – добавил Донцов.

– У нас так и есть, – подтвердил Мишель.

Вбежали Метис и Турок, мокрые и довольные.

– Вы принимали душ или вспоминали школьные годы? – строго спросил их Донцов.

– И то, и другое! – весело отозвался Метис.

– Ужин готов! – объявил Сосновский.

Все дружно посмотрели на окно, сквозь которое пробивался солнечный свет, и виднелись ветви деревьев на фоне яркого лазурного неба.

– Если ты всегда ужинаешь в такое время, то я тебе не завидую, – сказал Мишель, спровоцировав взрыв хохота.

– Пусть это будет завтрак, – улыбнулся Александр.

– Мудрое решение! – снова съязвил Мишель.

Метис решил заступиться за бывшего однокурсника.

– Не надо придираться к нему! Он же не виноват в том, что летом ночи такие короткие.

Слова Метиса вызвали новый приступ веселья. Сосновский тоже смеялся.

И вдруг позвонил Стриж.

– Брунский мертв! – растерянно сообщил он. – По мнению экспертов, смерть наступила примерно в полночь, предположительно от сердечного приступа. Но гипотезу о преднамеренном убийстве нельзя исключить, особенно если учесть, что Брунский никогда не жаловался на здоровье.