Пусть дождутся люди урожая,

Что никто от века не косил.

Ну а если б чудо продолжалось,

Я б ещё корову попросил…»

Так молился пахарь у дороги,

Что вела к деревне через лес,

И, однажды вняв, благие Боги

Ниспослали вестника с Небес.

«Что ж – проси! Ты этого достоин.

Ныне день, любезный чудесам.

Но учти: соседу дастся вдвое

От всего, что вымолишь ты сам!»

И крестьянин, поглядев сурово,

О заветном высказался вслух:

«Пусть издохнет у меня корова,

Чтобы он недосчитался двух!..»

«Разными народами правят разные Боги, сынок. Мы поклоняемсяЛунному Небу, и это наиболее мудро. Когда ты станешь взрослым, ты убедишься,что лик Земли изменяется от страны к стране, но Небо неизменно, куда бы ты ниприехал. Если соскучишься по мне, взгляни на Луну: знай, я тоже буду смотретьна неё. Но никогда не забывай поклониться местным святыням. Лунному Небуугодно, чтобы, живя в некотором краю, мы чтили Тех, кто присматривает за ним…»

Подземные ходы, во всех направлениях пронизавшие Южный Зуб,были наполовину естественные, наполовину – искусственные, прорубленные в камнечеловеческими руками. В самых старых выработках, где довелось побывать Каттаю,их уже трудно было различить. Время и влажные наплывы почти сгладили следыкирки и зубила, некогда ровный пол усеяли камни, сброшенные с потолка… А всегочерез сотню шагов их сменяли изначально природные пещеры, давно обжитыечеловеком и полностью утратившие естество. Прямоугольные дыры забоев, ровныеспуски для тележек с рудой, ниши для имущества, выбитые в стенах…

В большом подземном зале, где преклонил колени Каттай, никтоне колотил молотками по клиньям, и здесь всегда было темно. Неписаный законвоспрещал входить сюда с факелом; можно было лишь оставить у входа рудничныйфонарь и идти внутрь, полагаясь на милость Белого Каменотёса. Когда Каттайвпервые пришёл сюда помолиться, ему было страшно. Он успел наслушаться историйо том, как покинутый фонарик неожиданно гаснет, и недостойный, явившийсяпросить милости Белого, в ужасе мечется, силясь отыскать выход… пока внезапноне ощутит на своих плечах глинисто-влажные, холодные руки…

Люди говорили – при жизни Белый Каменотёс был рабом. Егопродал в Самоцветные горы собственный брат, воспылавший греховной страстью кего юной жене. Одни обвиняли молодую женщину в нечестивом сговоре со злымбратом, другие утверждали, будто несчастная красавица вскоре умерла с горя, атретьи – что она якобы дошла до самого правителя страны, пытаясь выручить мужа…Легенды от века разноречивы, и тут уж ничего не поделаешь. Люди расходились вомнениях даже о том, к какому племени принадлежал проданный. Саккаремцыутверждали, будто он вырос в Мельсине, халисунцы спорили с ними до хрипоты икулаков, называя своим, и в этот спор вмешивались даже нарлаки и мономатанцы,хотя их мало кто слушал. Да происхождение Белого было, если подумать, не так ужи важно. Мало ли откуда угодил в рудники человек, мало ли кем он был раньше –военачальником, обвинённым в измене, или грабителем, что с кистенём в рукавеподжидал поздних прохожих и наконец попался городской страже!.. Главное – какон прожил отмеренное Хозяйкой Тьмой и чем эта жизнь запомнилась людям. Так вот,Белый сразу пришёлся не по нраву надсмотрщикам, был поставлен в один из самыхжутких забоев… и погиб, когда выработка обрушилась. А на следующий день врудники приехала то ли его жена, то ли раскаявшийся брат – с выкупом занеправедно осуждённого. Но мёртвые не оживают. И выкуп пошёл на то, чтобыизвлечь тело, растерзанное камнями, и дать ему достойное погребение в подземнойпещере…

И таково было напряжение духа, сопровождавшее земную жизнь иуход Каменотёса, что после смерти Боги даровали ему право остаться вСамоцветных горах – помогать утратившим надежду, выводить к свету заблудившихсяв лабиринте пещер…

И карать тех, кто заслуживал кары.

Это было очень давно. Так давно, что могилу БелогоКаменотёса показывали и здесь, в недрах Южного Зуба, и под Большим, и подСредним. И, конечно, на каждом прииске уверяли, что у них-то и находятсяистинные останки, а у соседей погребены всего лишь праведные рабы, лазавшие зателом в отвалы. Все три могилы были местом молитв, на всех оставляли вещицыпогибших, всем трём приписывали чудеса – то благие, то неистово наказующие…

Маленький огонёк, забранный в стекло от вечного сквознякаподземелий, ровно и ярко горел за спиной у склонившего колени Каттая. Тьма впещерном зале была ощутимо плотная и густая. Отсветы фонаря не могли рассеятьеё, лишь порождали блики в зеленовато-белых кристаллах, густо покрывших тёмныекамни. По полу и стенам вились пушистые игольчатые листья, жили хрупкойкаменной жизнью прозрачные, как иней, цветы… Чтобы разрушить их, достаточнобыло дыхания, и Каттай старался дышать как можно тише и медленней. Посерединепещеры высилась большая куча камней. Под ней спал Белый Каменотёс.

Прямо перед лицом мальчика свисала позеленевшая от временимедная цепочка с подвеской-полумесяцем – знаком Лунного Неба. Кто и когда еёсюда положил, Каттаю знать было неоткуда, но именно она в своё время избавилаего от страха перед грозным Каменотёсом. «Господин мой! – вслух проговорилон тогда. – Отец, меня породивший, ломал и обрабатывал камни, как Ты. Иумер, как Ты, полив кровью свой труд. Вот я пришёл к Тебе, чтобы жить здесь иисполнять своё Предназначение. Так будь же мне отчасти отцом…»

Белый Каменотёс тогда ничего ему не ответил. Во мраке неколыхнулась зыбкая тень, не затеплился призрачный огонёк, следуя за которымможно было, как говорили, выйти в Потаённый Занорыш[4]… гдесохраняется от праздных глаз сам Истовик-камень… Но, отколь ни возьмись,смоляную тьму пещеры разорвала крыльями большая летучая мышь. Зверёк пронёссятак близко, что Каттай различил светящиеся бусинки глаз… Летучие мыши врудниках обитали повсюду. Но в пещере Каменотёса Каттай до сего дня их ни разуне видел. Был ли это знак благоволения и покровительства? Каттаю нравилосьдумать, что был. «Всякая кажущаяся случайность имеет свой смысл, – однаждысказала мама. – Надо только суметь её правильно истолковать…»

– Здесь, в Самоцветных горах, всё не так, как томуследует быть по природе вещей… – Мастер лозоходец закашлялся и вытерслезящиеся глаза. – Здесь лежат рядом камни разных пород, таких, которымследовало бы расти в земле за сто дней пути один от другого, а встречатьсятолько на столе ювелира!.. Ну вот где это видано, чтобы в одной копи добывали иВенец Рассвета, и Око Волны?..

Когда-то рудокопы вгрызались в толщу горы, просто следуянаправлению жил, но это было давно. Теперь рудники делились на уровни, и содного на другой вели скрипучие деревянные лестницы. Мастер лозоходец спускалсяпо ним медленно, опираясь на клюку и то и дело останавливаясь перевести дух.Шаркут не торопил его. Другой раб живо пересчитал бы ступеньки, но старикомдорожили.