– Нам одну, пожалуйста. – Я не стал нарываться. В горле что-то напряглось, сжалось.

– А когда кабачки икру мечут? – спросила Варвара.

Вопрос поставил продавщицу в тупик, она еще больше нахмурилась, стала раздражаться.

– Так будете брать или нет?

– Конечно, будем. – Я толкнул локтем Варвару, мол, не мешай наводить мосты дружбы с аборигенным населением. Я выложил на прилавок тысячерублевую купюру – меньше не нашлось. Продавщица уставилась на нее с тщательно завуалированным интересом.

– Сдачи нет, – объявила она, – посмотрите сами, в кассе только мелочь.

– Мы переживем, – вздохнул я, сгребая с прилавка приобретения. – Так не подскажете, где мы можем снять жилье?

– А я вам жилищная контора? – Она опять смотрела на меня со злостью. – Ладно, идите к бабке Насте, это десятый дом по Лесной. У нее в прошлом году тоже жила какая-то парочка из города. Недолго, правда, прожили…

«И больше их никто не видел», – подумал я.

– Вот же зараза, – бурчала Варвара, когда мы спускались с крыльца. – Что за воспитание у людей? Трудно улыбнуться, вежливо ответить? Нет, эта страна непобедима… Сдачи у нее, видите ли, нет, вымогательница хренова. Ладно, пусть подавится нашим великодушием…

– Не ворчи, – усмехался я, – а то подумают, что мы муж и жена.

В магазин заходили местные жители, поглядывали на нас как-то свысока. Радушием к приезжим деревушка явно не славилась. Убогое обитание на краю земли – здесь люди не живут, а существуют. «Если человек умер, то это еще не значит, что он жил», – сказал не помню кто.

Мы быстро загрузились в машину, банку с кабачковой икрой я забросил на заднее сиденье.

– Во всяком случае, из последних событий мы вынесли один положительный момент, – нравоучительно заметила Варвара. – Если нам удастся снять жилье у бабы Насти в десятом доме, мы станем соседями Василия Злобина и сможем наблюдать за его участком.

– Если такое понадобится, – сказал я, запуская мотор. – Кстати, без обид, Варвара, советую тебе поменьше смотреть в зеркало и вообще стараться выглядеть как можно хуже. Местный бомонд раздражает твоя неземная красота. Уяснила посыл? Волосы – прячь, краситься – не смей, одевайся только в унисекс и на публике оставь свои городские замашки светской дамы. Проще будь. Я стерплю ради дела, не волнуйся.

– Можно подумать, я тут такая красавица, – всплеснула руками Варвара. – Ладно, уговорил, мне же лучше. Буду курить, материться, пить самогон – расслаблюсь и полностью раскрою свою низменную суть. О, срань святая…

Последние слова адресовались собаке, которая выползла из-под забора и с жутким лаем бросилась наперерез. Ей-богу, шли бы мы пешком, она бы порвала нас на американский флаг!

Я прибавил газу, уходя от столкновения. Лохматая тварь скачками неслась за машиной, самозабвенно грызла задний бампер. Чем ей не понравился японский внедорожник?

За окном тянулись мрачные избы. Большинство их выходило на дорогу – от проезжей части отделяли лишь крохотные палисадники. Чувство опасности в бубен не било, пока все было тихо. Тянулись штабеля гниющих досок. Колыхались, а где-то и падали шеренги штакетника. Из дощатых ворот высунулась женщина в платочке, проводила глазами запылившийся внедорожник и быстро исчезла – как будто побежала докладывать «начальству».

Деревня была в основном русская, коренные меньшинства пока представляла только Айна. Справа образовался переулок, за ним на возвышенности открылся вид на деревенское кладбище, оно фактически примыкало к деревне с юга. Приблизились скалы на северо-востоке, они прижимались к пологому склону котловины, уходили за склон, перемешиваясь с зеленью растительности. Приближалась восточная околица деревни. Счет домов шел именно оттуда.

На десятом участке таблички с номером не было, но какой еще дом мог следовать за двенадцатым? Изба была сравнительно ухожена, фундамент окрашен известкой, опрятные наличники и приличное чердачное окно с занавесками. В палисаднике произрастала жимолость. На веревке между распорками сохли платки, простыни, устрашающие панталоны. Собаки во дворе, кажется, не было. Зато имелся роскошный рыжий кот, который возлежал на закрытой бочке, сладко зевал и вполуха выслушивал нарекания хозяйки – сухопарой жилистой особы с седыми волосами. Очевидно, эта пожилая дама-смерть и являлась бабой Настей, готовой предложить жилье утомленным странникам. Я невольно задумался: а был ли я прав, решив, что у Айны отсутствует чувство юмора?

– Ты не собираешься останавливаться? – насторожилась Варвара. – Мы не пойдем к этой симпатичной женщине?

– Всему свое время. Доедем до упора, посмотрим, что там. Внимательно смотри по сторонам. И давай помолимся, чтобы не вызвать раньше времени демонов… какого там, первого уровня?

– Тогда давай еще медленнее, – напряглась Варвара. – Сейчас мы будем проезжать дом Василия…

Владения Васи Злобина, перекочевавшие к нему от покойного деда, тоже находились справа. Я невольно подивился – Федор Тимофеевич действительно построил неплохое семейное гнездышко. Его не портили ни время, ни люди. Сквозь просветы в штакетинах просматривался рослый фундамент – на такую высоту не присядешь с подсолнухом. Высокий первый этаж, просторный чердак, остроконечная двускатная крыша с декоративным коньком. Дом внушительно возвышался над местностью, явно выделяясь среди соседских строений. В палисаднике произрастали молодые липы, расправила плечи коренастая рябинка. Участок, кабы его не портила гуща бурьяна, по-видимому, тоже был неплох.

Дом казался необитаемым, шторы задернуты, хотя определенно недавно тут кто-то жил – под навесом крыльца висела тельняшка на прищепке, там же сох пустой садок для рыбы. «А где же река?» – машинально подумал я. И кажется, сообразил – за кустами на южной околице, а чтобы добраться до кладбища на пригорке, следовало преодолеть мостки через речку.

Останавливаться было нежелательно. «Террано» месил грязь, следуя к восточной окраине. Остались три участка на южной стороне дороги и три на северной. Шаткие заборы, скошенная трава, крыши, устланные плохо состыкованными кусками шифера. На участке пятого дома у покосившейся теплицы возился пожилой мужчина. Услышав шум, он распрямил спину, проводил нас глазами, пока мы не скрылись за развесистой рябиной. Глаза у него были бесцветные и невыразительные.

На правой стороне у дома под номером шесть сравнительно молодая крестьянка, явно помесь селькупа с русской (или наоборот), развешивала выцветшие коврики на ограде. Первой красавицей на деревне она точно не была. И настроение было не очень – она никак не реагировала на наше появление. Возникла странная мысль, что из этого «транса» ее не вывел бы и грохочущий танк.

В двух следующих домах тоже кто-то жил. Завыла, со скрежетом захлопнулась форточка, и костлявая рука с вздувшимися венами задернула занавески. Что-то юркнуло в кустарник, затряслись ветки – я не успел разглядеть, что это было, животное или человек. Я притормозил, обернулся. В придорожных кустах было тихо, но оттуда за нами явно следили.