– Будем искать объезд? – спросила Алена.

– Да… – сказал Гай.

Весь юмор заключался в том, что нельзя было с уверенностьюсказать заранее, кто такой этот спрут. Он мог оказаться кем угодно.

Гай вышел из машины. Заметив его, спрут оживился и быстропоплыл к нему.

– Гай, осторожнее! – крикнула Алена.

Щупальце, взвившись с быстротой лассо, обхватило ее ивыдернуло из машины, второе опутало Гая, тянуло в воду. Счастье еще, чтоостальные почему-то не вступили в дело.

– Меня зовут Лизхен! – рычал спрут, щелкаяклювом. – Я гимназистка, мне семнадцать лет, и у меня нет друзей! Тыбудешь моим любовником, а девчонку мы утопим, я страшно ревнива!

Нечеловеческим усилием Гай высвободил руку с пистолетом иоткрыл огонь, но вот и обойма кончилась, а спруту все было нипочем, как слонудробина.

Спас их «роллс» – он отважно бросился в драку, с махуоткусил схватившее Алену щупальце, потом разделался с тем, что держало Гая,прицелился как следует и угодил спруту меж глаз запасным колесом. Дожидаться,пока оглушенный спрут очнется, они не стали, вскочили в машину и помчалисьпрочь.

– Ну, спасибо, дружище… – сказал Гай, потираяплечо.

– А, чего там… – беззаботно отозвался«роллс». – Вот, слушайте: лежат в луже два вдрызг пьяных упыря, а мимо шагаетпевичка из ночного кабаре, тоже под газом…

Граница Круга открылась неожиданно – «роллс-ройс» обогнулхолм, и они увидели, что в обе стороны, насколько хватает взгляда, тянетсявыложенная красным кирпичом полоса, а над ней стоит странный волокнистый туман.

– Только давайте пешком, ребята, ладно? – сказал«роллс». – Делов-то – два километра. А мне там делать нечего.

Гай остановился у кромки кирпичного пояса и неотрывносмотрел в туман. Его била нервная дрожь, хотелось кричать. Казалось, что непятнадцать дней, а миллион лет прошло с той поры, как вертолет, опускавшийся назеленое поле, вдруг схватили и перемололи невидимые исполинские челюсти.Теперь-то, набравшись ума, Гай знал, что приглянувшаяся пилоту лужайка быладелянкой, где колдуны разводили таинственный голубой цветок Глаз Василиска, итолько напрочь сумасшедший может зайти на делянку, когда Глаз Василиска даетвсходы…

Подошла Алена, молча взяла его за руку. Гай обнял ее заплечи – она тоже дрожала от волнения, и Гай, глядя на волокнистые пряди сизого,как голубиное горло, тумана, задал себе горький вопрос: а не лучше ли былоостаться? Он знал, что не передумает и пути назад нет, но все-таки задал себеэтот вопрос, заранее зная, что не сможет на него ответить.

Два километра. Самое большее – пятнадцать минут ходу, покирпичам идти легко. Ирреальный Мир лежал позади, как забытая выросшим ивозмужавшим человеком смешная детская игрушка, когда-то казавшаяся бесценнымсокровищем.

– Ну что, идем? – спросил Гай.

– Подожди, постоим еще немного… – попросила Алена.

Ее глаза были сейчас серыми.

Гай обнял ее и стал целовать, пытаясь передать ей своюсмешанную с печалью радость.

– Печаль моя светла… – сказал он тихо.

Потом оглянулся в последний раз, но не увидел ничего, чтомог бы запечатлеть в сердце как Незабываемое. Дорога, петлявшая среди невысокиххолмов, сами эти холмы, голубое небо, облака и солнце. Города остались там, захолмами. Ему осталось лишь глубоко вдохнуть теплый вечерний воздух, ничем неотличавшийся, но принадлежащий миру, который он покидал только потому, чтопривык к другому.

– Ну, прощай, старина… – сказал он«роллсу». – И спасибо за все. Передавай им там всем привет.

– Передам, – сказал «роллс». – Прощай, Гай…

Он даже не сделал попытку рассказать анекдот или отмочитьнепристойную шуточку – понимал печальную серьезность момента.

Гай взял за руку Алену, и они вошли в туман. Видимость быламетров на пять, а дальше все заволакивали лениво трепетавшие сизые струи.Заблудиться Гай не боялся – кирпичи были уложены вдоль пояса.

Туман глушил звук шагов. Время от времени Гай поглядывал наАлену, Алена чуточку испуганно улыбалась ему, и у него замирало сердце – такаяона была красивая здесь, сейчас, в легком голубом платье.

Он не сразу услышал этот звук, посторонний – странный стуктвердым о твердое, – но, прислушавшись получше, убедился, что это ему немерещится.

– Слышишь?

– Слышу… – тихо сказала Алена.

– Что это?

– Не знаю…

Он попробовал пустить в ход приобретенное здесь шестоечувство, видение на расстоянии, – и не смог. Скорее всего, в Поясе оно ужене действовало. Шевельнулась в сердце смутная тревога, предположения отаинственной страже, охраняющей рубежи Ирреального Мира, – во многихсказках вдоль границ зачарованных стран бродят драконы, или великаны, иликолдуны. В сказках это самое обычное дело.

Гай сунул руку под рубашку и до боли сжал распятие Сатаны,но таинственный стук не исчез. Казалось, он рыщет, мечась вправо-влево, словнокто-то ищет их и никак не может найти.

– Стой… – прошептал Гай Алене и остановился.Замер, слушая стук собственного сердца и с трудом подавляя неудержимое желаниекинуться прочь, бежать, покуда хватит сил, – нечто похожее он испытывал вдетстве, когда осенью туман затопил улочку одноэтажных деревянных домов, по которойон спешил ранним утром в школу, и до боли хотелось знать, что не один, ирадовался случайному прохожему…

Они стояли и молчали, взявшись за руки, а стук приближался,и что-то шепнуло Гаю: его желание перехитрить таинственного преследователя,замерев, – та же наивная детская игра, будто на свете наступил мрак, еслиты закрыл глаза. Господи, какими же солипсистами мы были в детстве, сейчас-томы знаем, что мир не рос вместе с нами, что многие встречи не зависят от нашегожелания, и таких встреч, увы, большинство…

Из тумана выплыли три странных силуэта, превратившиеся втрех всадников на вороных конях, всадников в длинных серых плащах и тусклыхмедных шлемах.

Всадники остановились в трех шагах. Средний, с длинной седойбородой, молча смотрел на Гая.

– Что вам нужно? – не вытерпел Гай.

– Стража Круга, – бесстрастно сказалстарик. – Можешь посмотреть на нее в последний раз. Только недолго. Лучшедля тебя самого, если это произойдет быстро.

Гай обернулся к Алене, протянул руки, но не успел.

Алена таяла в воздухе, сначала она сделалась бесплотной, какветер, и руки Гая сомкнулись в пустоте, потом она стала таять, таять, таять,исчезать, только на короткий промельк времени задержалось ее лицо и тоскливыйвзгляд.

Вскрикнув от ярости и боли. Гай рванулся к всадникам, нонаткнулся на невидимую стену.