Родители Иззи обмениваются непонимающими взглядами, но виной тому – вовсе не сказанное дочерью. Папа отодвигает подальше сеть.

– По-моему, она пахнет какой-то дрянью.

Мама кивает:

– Точно, дохлой рыбой или чем-то в этом роде.

Иззи наплевать, чем там пахнет сеть, но и она не может не заметить, что в комнате появляется какой-то противный запах. Впрочем, она все еще пытается объяснить:

– Этот опоссум – мой друг. Мы дружим. Я его уже видела, в окно. А утром проснулась, а он спит в мягких игрушках.

Папа делает медленный вдох (будто собирается нырнуть в подводный туннель), потом такой же долгий выдох и говорит:

– Диких зверей нельзя держать в доме. У них блохи и клещи. Они разносят бешенство. Ну напялила эта пакость на себя что-то, ну и что? Да хоть бы на пианино играла, какая разница…

Вмешивается мама:

– Вот было бы интересно, если бы играла. Мы бы тогда сняли видео, выложили в интернет, и…

Папа смотрит на маму:

– Звери не умеют играть на пианино.

Иззи отчего-то уверена, что музыкальными способностями ее опоссум не обладает. Да и не хочется ей признаваться, что единственным известным ей на данный момент талантом зверушки является умение устроить настоящий кавардак.

Случившееся в ванной доказывает, что ее новый дружок – гость ужасно обременительный. Поэтому она молчит.

Коломбо выставляют в коридор, и он нетерпеливо скулит, но не так, будто что-то выпрашивает. Горячее желание собаки запустить зубы не в красный мячик, а во что-нибудь живое возвращает родителей Иззи к действительности.

Папа пристраивает сетку к корзине для белья и говорит жене с дочерью:

– Отойдите назад. Я медленно подниму корзинку, опоссум побежит…

Тут уж вмешивается Иззи:

– А вдруг не побежит? Пожалуйста, будь поосторожнее. Он же так напуган.

Папа медленно приподнимает край корзинки.

Они ждут.

Еще немного ждут.

Ничего не происходит.

Наконец Иззи говорит:

– Ну вот, не побежал.

Папа поднимает корзину целиком, вместе с корзиной поднимается сеть, и вот он, опоссум, – у всех на виду.

Лежит на спине, глаза закрыты, лапы окоченели и застыли в воздухе.

– Она умерла! Зверушка умерла! – восклицает Иззи.

Сердце у нее разрывается. Она рыдает.

Папа пытается что-то объяснить, но начинает заикаться:

– М-мелкие животные могут умереть от с-страха. От разрыва сердца.

По лицу Иззи текут слезы. Она не может поверить, что зверушка умерла. Но в комнате стоит отчетливый запах смерти. Больше всего похоже на вонь закисшей воды в вазе с цветами, только еще противнее.

Папа обнимает Иззи за плечи, а мама держится подальше. Коломбо все громче скулит за дверью. Сквозь слезы Иззи выговаривает:

– Я хочу ее похоронить.

– Конечно, милая, – говорит мама. – Найдем коробочку посимпатичнее, а закопать можно в саду.

Но Иззи безутешна.

– Нельзя в саду – Коломбо все разроет. Даже если очень глубоко закопать.

Нетерпеливое поскуливание в коридоре подтверждает ее слова: чтобы добраться до добычи, пес будет рыть хоть до центра земли.

Мама кивает:

– Верно. Тогда найдем местечко перед домом. Может, на розовой клумбе? Там будут цвести розы, и в них останется частичка зверька.

Иззи этим не утешить. Она наклоняется над опоссумом и сквозь слезы говорит дрожащим голосом:

– Прости нас! Мы не хотели тебя пугать!

У родителей Иззи вдруг становится очень виноватый вид. Мама откладывает молоток и прислоняет метлу к стене.

– У меня в шкафу есть коробка от обуви. А в гостиной, в ящике – папиросная бумага. Розовая такая, симпатичная.

– А я пойду уберу это в гараж, – говорит папа, сворачивая старую рыболовную сеть дяди Рэнди.

Иззи с мамой лезут в стенной шкаф. Мама подсовывает Иззи коробку от кроссовок, но Иззи требует блестящую черную коробку, в которой мама хранит любимые туфли на высоком каблуке. Иззи возвращается к себе, берет опоссума и бережно опускает на ложе из шуршащей папиросной бумаги. Как ни странно, зверек еще теплый на ощупь.

Родители стоят под дверью и ждут. Кажется, им очень хочется поскорее убрать опоссума из дому и отправить в яму, которую уже успел выкопать папа (так поспешно, что у него разболелась спина, как он говорит, между четвертым и пятым позвонками). Видимо, родители хотят, чтобы это «недоразумение» (так они шепотом называют случившееся) закончилось как можно скорее.

Мама спрашивает:

– Хочешь, папа снимет с опоссума плащик? Он же от мишки. И шляпку можно снять, и ботинок.

Иззи отрицательно мотает головой. Мама неуверенно улыбается:

– Ну ладно. И правда не стоит. Только не трогай зверька руками, ладно?

Иззи перестает всхлипывать и просит:

– Можно я побуду со зверушкой наедине? Чтобы попрощаться…

Родители переглядываются, но ничего не говорят, подумав, кивают и выходят из комнаты. Иззи смотрит на опоссума. Протягивает руку к коробке, касается зверька и говорит:

– Прости нас.

Но в следующий миг происходит нечто невероятное!

Маленькая лапка вдруг хватает Иззи за палец – получается вроде крепкого рукопожатия. Иззи уже готова закричать, но вовремя успевает сдержаться.

Зверушка не умерла!

Зверушка жива!

Иззи внимательно присматривается к голубому медвежьему плащику. Плащик едва заметно ходит вверх-вниз. Как же она раньше не заметила? Зверушка дышит. Девочка не сводит взгляда с роскошной обувной коробки и видит, как опоссум медленно открывает глаза. Он смотрит прямо на Иззи. На мордочке его читается нечто вроде облегчения. Зверушка открывает рот и улыбается.

Улыбка решает все.

Иззи принимается действовать.

Она быстро вытаскивает опоссума из обувной коробки и бежит к комоду. Открывает верхний ящик – там лежат мягкие хлопковые футболки. Девочка устраивает в них зверушку (надеясь, что ей будет удобно) и закрывает ящик. Затем Иззи бежит в ванную, хватает из мусорного ведра бутылочку из-под шампуня и наполняет ее водой до середины. Взвешивает в руке и подливает еще сантиметра два. Вот, теперь лучше.