— Возможно, блокировали дар прорицания? — предположил Шарль. — Его можно блокировать отдельно, я точно знаю.

Я задумалась, могут ли считаться мои успешные сеансы прорицания доказательством того, что этот дар у меня не заблокирован. Его могли заблокировать тоже с дефектом, как было с магией, и тогда хаотичность успешных и неуспешных прорицательских сеансов объяснялась не тем, что мой дар пока раскрывается, а тем, что блок не даёт ему раскрыться.

— Неужели лорд Фурнье этого не заметил бы?

— Не знаю, — пожал Шарль плечами. — Слишком специфическая область, и блоки там тоже специфические, я о таких только читал, видеть ни разу не видел. Возможно, если блок ставился специалистом высокого уровня, он не заметен для обычных магов?

— Но зачем для его снятия нужен артефакт?

— А ведь точно! — Глаза Шарля зажглись, как у него бывало, когда встречалось что-то интересное. — Если блок можно снять только с помощью артефакта, это значит…

Договорить он не успел, потому что официант принёс заказанную утку по-лорийски. Выглядела она аппетитно и пахла умопомрачительно, но до чего же это было не вовремя. На официанта я посмотрела настолько огорчённо, что он решил, что сорвал объяснение в любви или даже предложении руки и сердца. Засмущался, сказал, что видит, что явился в неподходящий момент, и может подойти попозже. Шарль его задержал, заметив, что попозже тоже может выдаться неподходящий момент, а еда успеет остыть. Этим официанта он смутил вконец, и тот выставлял блюда с такой скоростью, словно надеялся получить призовое место в соревнованиях по обслуживанию клиентов. Затем ещё раз пробормотал извинения и отошёл от нашего столика.

— Так что это значит? — нетерпеливо спросила я.

— Что что-то было изъято и сейчас хранится в артефакте.

— Что-то — это что? — недоумённо спросила я.

— Смотреть надо. Может, я вообще ошибаюсь и там другой принцип, — туманно ответил Шарль. — В конце концов, скоро появится Франциск, и после его рассказа будет о чём подумать. А пока у нас есть куда более важное дело.

— Какое именно?

Спросила я намеренно кокетливо, потому что хотела, чтобы он ответил, что важное дело — это наше свидание. Не зря же про него он сказал официанту?

— Не допустить, чтобы утка остыла, — совершенно серьёзно ответил Шарль. — Холодная утка — та ещё гадость.

— То есть утка тебе важнее меня? — возмутилась я.

— Николь, если бы утка мне была важней тебя, то меня вообще тут не было бы или был, но без тебя. И уж точно — без Франциска. — Он неожиданно подмигнул. — По-моему, его вообще можно терпеть только из большой любви к кому-нибудь.

Я бы, конечно, предпочла, чтобы Шарль прямо признался в своих чувствах, но и такой причудливый вариант тоже заставил забиться сердце быстрее. В самом деле, больше любит не тот, кто об этом постоянно говорит, а тот, кто что-то делает для любимого человека.

— И кого так сильно любит инор Бариль? — всё-таки не удержалась я.

— Власть, разумеется. Франциск сейчас гарантирует ему власть. Не было бы этого, Бариля не остановило бы то, что призрак — королевский, наверняка нашёл бы способ упокоить. — Шарль отрезал кусочек утки, положил в рот, пожевал и вынес вердикт: — А неплохо питается Фаро. Попробуй, это очень вкусно.

Утка действительно оказалась изумительной. Возможно, именно апельсины и придавали ей ту восхитительную нотку, которая делала блюдо настоящим шедевром. Теперь я понимала, почему официант так гордится своим местом. Пожалуй, я бы тоже гордилась, работай я даже простым официантом у величайшего мага, а иначе шеф-повара данного заведения назвать никак было нельзя. Магия от кулинарии — вот как это называлось! И не иначе как магией можно было объяснить тот факт, что, как и когда еда пропала в моей тарелке, я не заметила. Пожалуй, я бы не отказалась пообедать здесь ещё раз, уже без всякой необходимости в шпионаже. И в такой же компании.

Сожаление от закончившейся утки сгладил принесённый десерт. Он тоже был хорош, но его я ела медленно, стремясь растянуть на как можно дольше: нужно было высидеть в кафе до появления Франциска, а желудок не бездонный, какие бы вкусности в него ни летели.

— Смотри-ка, — внезапно прошептал Шарль. — Это же карета Альвендуа?

В самом деле, мимо нашего окна проехала карета с весьма знакомым оформлением, до сих пор вызывавшим у меня нервную дрожь.

— Герб их, — согласилась я. — За эти годы я его наизусть выучила. Неужели в Совет? Они же разругались тогда, когда Альвендуа выдали страшную тайну и ничего не получили взамен. Тётя рассказывала, что леди Альвендуа отзывается о Фаро, не выбирая выражений, называет его мелочным старикашкой, не выполняющим обещаний.

— Это не мешает ей его навещать, — заметил Шарль.

— Или не его, — предположила я.

Карета остановилась, и из неё действительно выбралась леди Альвендуа, тяжело опираясь на руку подскочившего лакея.

— Разногласия закончились? — протянул Шарль.

— Возможно, у неё появилось ещё что-то для торговли? — предположила я. — Только надеюсь, что в этот раз она хочет устроить брак Вивианы и Филиппа Третьего.

Шарль подавился смешком.

— Не любишь ты его.

— Разумеется, не люблю. Достаточно, что его любит Люсиль.

— Мне кажется, она к нему тоже остыла.

Мне ужасно не понравилось прозвучавшее в его словах обвинение в сторону Люсиль.

— Мне кажется, что он что-то для этого сделал. Или сказал. Помнишь, когда они поругались и Люсиль его видеть не хотела.

Шарль вздохнул. Похоже, он либо знал, либо предполагал, что там произошло, но спросить я не успела, потому что в здании Совета раздались подозрительные хлопки и засияла многоцветная иллюминация. Леди Альвендуа, не успевшая зайти, завизжала так, что донеслось до нас. Я чуть не подавилась десертом от неожиданности.

Единственный, кто не растерялся, — это Шарль. Он подозвал официанта, спросил счёт и небрежно поинтересовался:

— И часто здесь так весело?

— Впервые вижу, — ответил официант. — У нас очень спокойное место. Здесь никогда ничего подобного не происходило. Да хоть подшивки газет посмотрите.

Он неожиданно разволновался, и Шарль успокаивающе сказал:

— Да верю я вам, не переживайте. У вас замечательное кафе, и мы к вам ещё раз непременно придём. Нам всё очень понравилось. Правда, дорогая?

— Особенно