– Палкой, – влез Арцеулов, –надавать дуре как следует, сразу поймет, кто хозяин. Арестуйте за что-нибудь,Кешка прав.

У галантного Александра Михайловича отуслышанной тирады глаза превратились в щелочки.

– Мне всегда казалось, что дамы не любятпалочной дисциплины, лучше придерживаться другой тактики: конфеты, букеты… Хотяне могу служить советчиком в этой области. Я ведь никогда не был женат. Правда,иногда жалею, что избрал судьбу холостяка.

И он многозначительно покосился в мою сторону.Это выглядело как предложение, и Аркашка весело заулыбался. Но Левке стало недо смеха.

– Ну и что делать теперь?

Александр Михайлович пожал плечами:

– Подождать немного, скорей всего женавернется. И не ругайте женщину. Напротив, купите дорогой подарок, меховоеманто, например.

– Ах, шубу! – завизжал Левка. –Еще и издеваетесь!

Он вскочил с дивана и помчался к двери. Подороге всем своим стопятидесятикилограммовым весом грубиян наступил навольготно растянувшегося на ковре Хуча. От боли и ужаса мопс запищал инемедленно описался. Левка влетел прямо в лужу и, разбрызгивая вонючую жидкостьво все стороны, выскочил в коридор. Хучик верещал как безумный. На пискпримчались остальные звери. Увидев раненого друга, Снап завыл, Банди зашлепалпо луже лапами, а Жюли из солидарности пописала рядом.

Кешка пошел за тряпкой. Наташка приняласьутешать Федора Ивановича жирным шоколадным печеньем. Полковник растеряннобормотал:

– Не пойму, почему Лева возбудился. Можнокупить не манто, что-нибудь подешевле.

Мы с Наташкой рассмеялись в голос и поведалидругу историю шубы из камышовой кошки.

– Мерзавцы, – хохотал приятель,утирая слезы. – Сколько ни сажай, все равно мошенничают. Расскажу ребятамсегодня. «Республика Бонго», вот придумал, – и он снова затрясся от смеха.

– Послушай, – проговорилаНаташка, – помоги найти Соню.

Александр Михайлович посерьезнел.

– Попробую, – согласился он, –но, девочки, представьте себе, сколько у нас работы. Придется отрыватьсотрудников от дел, может, подождем чуть-чуть? Девять нераскрытых убийств, дванеопознанных трупа и еще кое-что по мелочи.

– Бедная девочка, – вздохнулая, – так и похоронят без имени в общей могиле.

– Это ты о той, со свалки? –оживился полковник. – Ее давно опознали, тетка приходила, забрала тело.

– И кто она?

– Кристина Кулик, восемнадцати лет.Оказалось, что после смерти матери ушла из дома. По словам тетки, она сильнопереживала кончину родительницы, все время плакала и была в шоке. Куда пошла всостоянии стресса, никто не знает. Допросили ее дружка, но он в эти дни как разпопал в больницу – аппендицит. Правда, накануне исчезновения Кристина приходилак нему. Сообщила, что стала сиротой, долго плакала, потом понесла чушь огигантском богатстве, которое скоро получит. Никита даже вызвал врача, чтобытот дал подружке успокоительное.

– А как вы ее опознали?

– Да просто. Девочка оказалась вполнеположительной, училась на швею, мечтала стать модельером. Не пила, не принималанаркотики, всегда ночевала дома, вообще слыла домоседкой. Свой день рождения –15 октября – всегда отмечала только с матерью и теткой. Поэтому, когда Кристинане пришла до утра, женщина забеспокоилась, обратилась в милицию. Собственно говоря,это все.

– Дай адрес несчастной, – попросилая.

– Зачем?

– Сам говорил, они небогатые, может,нуждаются. А похороны – вещь дорогая, надо помочь, я вроде как тоже причастна.

Александр Михайлович подозрительно поднялброви.

– Ладно, позвони завтра на работу, толькообещай ни во что не влезать. Дай денег, и все.

Кристина Кулик обитала в Орехове-Борисове.Дешевый спальный район, застроенный в основном одинаковыми типовыми зданиями.Квартирки плохие, с маленькими комнатами и кухнями, похожими на купе. Но длятысяч москвичей своя квартира, даже в Орехове-Борисове, верх мечтаний.

Тетка Кристины изо всех сил пыталась боротьсяс нищетой, но бедность упорно лезла в глаза. Заштопанные покрывала на диване икреслах, самодельная мебель в гостиной, довольно потертый ковер. Кругомстерильная чистота, а на столе ваза с орхидеями. Цветы были слишком хороши дляискусственных, и, приглядевшись повнимательней, я поняла, что они настоящие.Вот уж не ожидала увидеть такой букет в подобной квартире.

Тетку Кристины звали Алевтина. Лет ей по видубыло за пятьдесят, а там кто знает. Увидев меня на пороге, женщина вежливопосторонилась, впуская в коридор. Я представилась и достала конверт из сумочки.

– Не сочтите за назойливость, здесьнебольшая сумма. Мне кажется, что я была знакома с Кристиной, извините завторжение.

Алевтина всплакнула и провела в маленькуюкомнатку с узкой кроваткой и несколькими полками. На них сидела пара довольнозамусоленных мягких игрушек. Занавески на окнах выглядели очень странно – трипоперечных куска разного цвета – желтого, черного и снова желтого. Но болеесветлого, лимонного оттенка.

– Кристочка мечтала статьмодельером, – проговорила тетка, – вот и придумала такие шторы. Ужас,конечно, но она уверяла, что это завтрашний день в оформлении интерьера.Бедняжка хорошо успевала в школе, почти всегда первая по всем предметам, нопришлось идти учиться на швею. Детка так расстраивалась, а потом утешилась идаже радовалась, дескать, модельер должен уметь шить.

Между косорыленьким зайчиком и потрепаннымжирафом стояло с десяток дешевых фигурок из пластмассы. Не нэцкэ, конечно,копеечные сувениры: две собачки, тройка кошек и целое семейство уток.Несчастный ребенок явно собирал фигурки.

В благодарность за конверт Алевтина пригласилавыпить кофе в столовой. Мы сели за круглый стол. Напиток неожиданно оказалсякрепким, сладким и удивительно вкусным.

– Жаль девочку, – робко завела яразговор.

– И не говорите, – махнула рукойАлевтина. – Светлый, радостный ребенок. За всю жизнь никому грубого словане сказала. Умница какая, одни похвальные листы носила. И как это у Надиподобный ангел родился?

– Ее мать звали Надя? Она недавно умерла?

Алевтина поджала губы.

– Господь прибрал тунеядку. Конечно, онамоя сестра, и грех говорить о покойных плохое, но хорошего припомнить нечего.Жила как хотела, гуляла втемную, пила.