— Я никуда не поеду, — наконец упрямо ответилаПейдж.

И Тригви понял ее — он тоже не покинул бы Хлою. Но у негодома за старшего оставался Ник — он позаботится о Бьорне. Тригви объяснилсыновьям ситуацию, он уже несколько раз звонил домой. Другое дело Пейдж — у нееЭнди один, он беспокоится, куда она пропала, и волнуется за сестру и мать.

— С кем вы оставили Энди? — спросил Тригви, когдаони наконец сели за столик в больничном буфете.

— Я оставила его с соседкой. Она моя подруга — ДжейнДжилберт. Она прекрасно ладит с Энди, так что она присмотрит за ним, когда онпроснется. Я ничего не могу сделать, я не могу сейчас уехать. Мне нужноотыскать Брэда. Не могу понять, что случилось, — за шестнадцать лет онвпервые не оставил номера телефона отеля!

— Так всегда и бывает, — посочувствовал ейТригви. — Как-то Дана поехала кататься на лыжах с друзьями и тоже забылаоставить телефон, и как раз в этот уик-энд Бьорн потерялся, Ник сломал руку, аХлоя подхватила воспаление легких. Мне пришлось покрутиться.

Пейдж улыбнулась. Он такой славный, помог ей сегодня. Как жеим привыкнуть к мысли, что обе их жизни вот так, в одно мгновение, получилипробоины.

— Не знаю, что и сказать Брэду. Они были так близки сАлли… Случившееся просто убьет его.

— Это кошмар для всех нас… Бедный парень, что сидел зарулем… Говорят, он был славный мальчишка.

Представьте себе состояние его родителей.

Им выпало первыми увидеть это, когда в шесть утра Чэпменыоказались в госпитале: приятная немолодая пара. Видно, мальчик был у нихпоздним ребенком. У нее были чудные, хотя и седые волосы, а мистер Чэпменвыглядел солидно — как банкир. Пейдж увидела Чэпменов, когда они, усталые ирастерянные, подошли к столику дежурной сестры — им пришлось гнать машину всюдорогу из Кармела, как только им сообщили, и они все еще не верили в то, чтопроизошло. Филипп был их единственным ребенком, у них никогда уже не будетдетей. Он был для них светом в окошке, именно поэтому они и не хотели отпускатьего на учебу далеко от дома. Для них была непереносима даже мысль о том, что ихсын окажется так далеко, а вот теперь он оказался недосягаем. Он ушел от нихнавсегда, он оставил их одних.

Миссис Чэпмен стояла со склоненной головой и плакала, слушаяобъяснения врача: Филипп умер мгновенно от черепно-мозговой травмы, егопозвоночник и основание черепа были сломаны. Мистер Чэпмен плакал открыто,обняв жену за плечи.

Доктор сказал им, что в крови Филиппа обнаруженонезначительное количество алкоголя — недостаточное, чтобы официальноутверждать, что он был пьян, но на подростка его возраста это моглоподействовать. Не установлено, кто виноват в аварии, неясно, чей удар былсильнее, кто нарушил правила, но некоторые подозрения существуют. Чэпменыслушали врача с ужасом. Доктор сказал им, что за рулем второй машины была женасенатора Хатчинсона, она потрясена случившимся. Но эта информация для нихничего не значила — Филипп мертв, и неважно, кто был за рулем другой машины. Нопри намеке на то, что Филипп был пьян и оказался виновником инцидента, миссисЧэпмен пришла в ярость.

Она потребовала сообщить ей результаты теста на алкогольмиссис Хатчинсон. Насколько врачи были осведомлены, жену сенатора нетестировали. Врач повторил миссис Чэпмен слова одного из полицейских, что женусенатора не проверяли на алкоголь, так как патрульный решил, что она былатрезва. Миссис Хатчинсон была вне подозрений. Тут уже разъярился Том Чэпмен — какони могли допустить такую оплошность?! Он известный и уважаемый адвокат и смеетутверждать, что тот факт, что их сына проверяли на алкоголь, в то время какжену сенатора отпустили без проверки, — вопиющее нарушение закона, и онэтого так не оставит.

— Что вы такое говорите? Только потому, что моему сынусемнадцать лет и он выпил немного вина, его называют виновником катастрофы? Авзрослая женщина, которая могла выпить гораздо больше и быть под влияниемалкоголя, оказывается выше закона только потому, что она жена сенатора?! —кричал Том Чэпмен, задыхаясь от волнения и ярости, на молодого врача,сообщившего ему эту информацию.

— Какие они имеют основания утверждать, что мой сын былпьян? — негодовал Том Чэпмен, жена вторила ему. Это была реакция на их горе— их боль, обида, ужас требовали выхода. — Это клевета! Тест показал, что,строго говоря, он был трезв, даже с натяжкой его нельзя назвать пьяным. Я знаюсвоего сына. Он никогда не пил, а если в исключительных случаях самый минимум,то тогда не садился за руль. — Но постепенно голос Чэпмена слабел, гневего стал угасать — он постепенно осознавал, что этот спор бессмыслен, сына невернуть. Ему хотелось переложить на кого-нибудь вину, заставить страдать также, как страдает он. Это скорее всего вина той женщины, а не его сына… Но лучшебы это была ничья вина, лучше бы этого вообще не было. Зачем они поехали вКармел? Почему оставили его одного, почему решили, что с ним все будет впорядке? В конце концов, он всего лишь мальчик… совсем ребенок… и вот что теперьстряслось… Он повернулся к жене с глазами, полными слез. Гнев смягчил поначалугоре, но теперь оно с новой силой навалилось на него. Они обнялись и зарыдаливместе. Гнев отступил перед более сильными чувствами.

Пока они сидели в приемной, их снимал фотограф.

Сначала Чэпмены не могли понять, что это за вспышки света.Когда же они поняли, что это пресса, ярости их не было предела — как смеютжурналисты вторгаться, нарушать их уединение?! Казалось, что Том Чэпмен простонабьет морду фотографу. Но он, конечно, не сделал этого — он был достаточноразумен, чтобы понять, что их несчастье стало объектом внимания прессы из-замиссис Хатчинсон. Это была настоящая сенсация, горячий материал — такой, спомощью которого можно привлечь внимание читателя. Виновата ли жена сенатораили она счастливо уцелевшая жертва? Виноват ли молодой Чэпмен? Был ли он пьян?Или всего лишь невнимателен?

Может быть, дело в том, что он был слишком молод и неопытен?А может быть, это упущение Лоры Хатчинсон?

Не употреблял ли кто-либо из них наркотики? Для прессы тотфакт, что семнадцатилетний юноша погиб, жизнь его родителей разрушена, одна издевушек останется калекой, а другая умирала в госпитале, — всего лишьброский материал.

Чэпмены покидали госпиталь в горе. Их ждало здесь самоестрашное испытание — опознание тела Филиппа.

Ужас охватил Мэри Чэпмен, когда она увидела бескровное лицосына, его изуродованное тело. Она наклонилась, чтобы поцеловать его. Том Чэпменплакал. Мэри вдруг пронзило воспоминание: семнадцать лет назад его дали ей вруки, и она впервые в жизни узнала, какое счастье — быть матерью. Ничто неможет отнять у нее этих воспоминаний, но Филиппа у нее отняли. Она никогдабольше не увидит, как он смеется, как бежит через лужайку, шутит.

Он никогда не преподнесет ей очередного сюрприза.

Никогда не подарит цветы. Она никогда не увидит еговзрослым, у него никогда не будет ни любимой девушки, ни семьи, ни детей. Оннавсегда останется в ее памяти таким вот искореженным, неподвижным, сотлетевшей в мир иной душой. Как они ни любили его и как он ни любил их, но оних покинул.