— Почему бы вам не отдохнуть подольше? Вам надонабраться сил.

— Спасибо, Тригви, — улыбнулась она в ответ, но наее лице была написана такая мука, а в глазах застыла такая тоска, что онпоспешил отвести глаза.

— Держитесь, Пейдж, — сказал Тригви на прощание.

Дома она застала Брэда, объясняющего Энди, что случилось ссестрой. Он сказал сыну, что Алисон получила тяжелую травму головы, но докторасделали все, что могли, и скоро она поправится. Джейн ушла к себе, Брэд былодин дома с Энди. Пейдж не понравилось то, что он говорил мальчику.

Она отправила Энди погулять. Сын явно не был в восторге отпредложения, но послушно поплелся к двери.

Пейдж выглянула в окно — он уже играл на лужайке с Лиззи.Успокоенная, Пейдж повернулась к мужу.

— Тебе не следовало говорить ему обо всем подробно,Брэд, — сказала она. У нее накопилось много вопросов к нему, но вопросыэти следовало отложить до того времени, когда Энди ляжет спать.

— Говорить о чем? — нервно переспросил Брэд. Еготон удивил Пейдж: Брэд был не просто взволнован, он еле сдерживал своюнеприязнь.

— Во-первых, Энди не нужно знать все детали, во-вторых,зачем ты сказал, что она поправится? Мы ведь этого пока не знаем.

— Почему не знаем? Доктор Хаммерман сказал, что у нееесть реальные шансы выжить.

— Вот именно — выжить. Но никто не может сейчас суверенностью утверждать, что она поправится. Не исключено, что она не выйдет изкомы, останется слепой, будет вести растительный образ жизни. Брэд, насколькоправильно ты понял то, что доктор говорил? Ты не имел права давать Эндинеобоснованные надежды.

— А чего ты от меня хотела? Чтобы я показал емурентгеновский снимок ее черепа? Ради бога, Пейдж, он ведь еще ребенок. Ненапрягай его. Ты же знаешь, как он ее любит.

— Я тоже люблю ее. Я люблю их обоих… и тебя… нонечестно поселять в нем ложные надежды. Что, если сегодня ночью она умрет? Что,если ей станет хуже? Что тогда? — В глазах Пейдж заблестели слезы.

— Тогда нам придется держаться, что бы между нами нипроизошло. — Голос Брэда предательски дрогнул.

— А что между нами может произойти? — с тревогойспросила Пейдж. — Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь. Или это ясовсем потеряла голову? И что вообще происходит?

— Так глупо все вышло, — уже спокойнее проговорилБрэд. — Если бы не эта авария, ты ничего бы не узнала.

И незачем было названивать Дэну и разыскивать меня.

— То есть как это — незачем? — Пейдж была внесебя. — Наша дочь умирает, а я не должна была тебя разыскивать? Тыпонимаешь, что говоришь?

— Неужели не ясно, что теперь он обо всем догадается, ая ведь с ним вместе работаю.

— А я? Мне о чем нужно было догадаться, Брэд? О том,какая я дура? Как часто ты это проделывал? — Она еще не до конца понимала,насколько глубок обман Брэда. Но что он не был в Кливленде, ей было ясно.

— Это не имеет значения. — Брэд чувствовал себянеловко — в его планы не входило делать ей признания, но теперь пути дляотступления уже не было.

— Нет, имеет! Тебя, можно сказать, поймали без штанов,и я имею право знать, где ты был и с кем. Речь ведь идет и о моей жизни. Ты непросто развлекаешься в промежутках между гольфом. Это не забава для меня, вовсяком случае. А для тебя, Брэд? Что в самом деле, случилось? — Пейдж самане заметила, как перешла на крик.

— Ты все понимаешь правильно. Неужели нужно ещеповторить по буквам? — Брэд раздраженно передернул плечами.

У нее бешено застучало в висках — сколько же боли может онавынести всего за один уик-энд? Ей так хотелось, чтобы он все объяснил, успокоилее, неважно, что это была бы ложь. Похоже, сегодня она узнала много нового освоем муже. Никогда раньше она не думала, что Брэд может быть так жесток.

— Это что-то новенькое? — настаивала она, но Брэдне спешил отвечать.

— Я не хочу это обсуждать с тобой, Пейдж.

— Придется, Брэд. Я не собираюсь играть с тобой вподдавки. У тебя есть другая женщина? Это очень важно для тебя?

— Боже мой, Пейдж, неужели нужно выяснять отношенияименно сейчас?

— Это не может ждать, Брэд. Пойми, я же не знаю, как мнежить! Ты сам начал, и теперь я хочу знать, что случилось. Насколько этосерьезно? Как давно это продолжается? Случалось ли у тебя такое раньше… ипочему? — Она в отчаянии смотрела на него, и ее голос понизился до шепота:

— Что с нами случилось, Брэд, почему я ничего неподозревала? — И вправду, как она была слепа! Неужели не было никакихпризнаков? Нет, даже если задуматься, она не может припомнить ничегонастораживающего.

Брэду стало очень неуютно под ее взглядом. Он не любил, да ине умел выяснять отношения, и с Пейдж они никогда не ссорились. Вот и сейчасему был противен этот разговор, но теперь уже невозможно просто отложить егоили сменить тему.

— Ты права, мне нужно было рассказать тебе обо всемраньше. Но я думал… я думал, что все быстро кончится или я положу этому конец.

— Насколько это серьезно?

Он долго не отвечал, и по смятенному выражению его лица, поболи, затаившейся во взгляде, она поняла, что это не интрижка, это нечтодействительно серьезное, и с ужасом подумала: неужели ее брак распадется воттак — без малейшего предупреждения, без всякого знака, указывающего наопасность. Неужели так бывает?

— Брэд, что же ты молчишь? — Она слышала себя какбы со стороны: резкий голос, чужая обличительная интонация. — Значит, всамом деле все это так серьезно?

— Возможно, и серьезно, — смущенно ответилон. — Пейдж, я и правда пока ничего не знаю, поэтому и тебе ничего неговорил. — Вид у него был самый жалкий.

— И сколько же длится твой роман? — Ей нужно былознать, сколько времени она прожила слепой и глухой, не видя того, чтопроисходило у нее под носом. Пейдж старалась сдержать набегающие слезы.

— Примерно восемь месяцев. Это началось во время однойиз моих командировок. Эта женщина работает в отделе оформления нашей компании,мы вместе ездили в Нью-Йорк, устраивали презентацию для одного нашегосерьезного клиента.

— Как она выглядит? — Пейдж было мучительно больнопродолжать расспросы, но она хотела узнать все, до мельчайших деталей… Восемьмесяцев? Дура, просто дура!

— Стефани совсем другая… не такая, как ты, я имею ввиду… не знаю, как описать это… Она очень независимая, свободная, оченьсамостоятельная. Она из Лос-Анджелеса, приехала поступать в Стэнфордскийуниверситет, да так и осталась здесь. Ей двадцать шесть. Она просто… я не знаю…мы долго беседуем, у нас много общего.

Я все время говорю себе: пора остановиться — и немогу. — Он беспомощно посмотрел на нее, и если бы его рассказ не рвал ейдушу, она бы даже пожалела его. Ей очень хотелось спросить Брэда, красива лиона, хороша ли в постели, любит ли он ее по-настоящему? Но надо ли об этомспрашивать? И сколько она сможет выслушать?