Когда Аня обнаружила его, он, зажмурившись, плакал и пел про «Черного ворона». В первый миг она оторопела. Сам факт плачущего Ильи ошеломлял, но больше всего её поразил выбор песни. Из сотен других, почему именно эта? Именно та, которая так нравилась Матфею — заслушанная когда-то Аней до дыр. Однако исполнение Ильи и Матфея настолько контрастировало, что у них легко получилось бы спеться в красивый дуэт. Эта мысль была глупой и неуместной. Аня, выругав себя за идиотизм, тут же забыла о ней.

Она с трудом привела Илью в чувства. Еще с большим трудом убедила дать ей шанс спасти его. Когда он показал, где ключи от оков, Аня едва не взвыла от отчаяния. Зомбаки почти поравнялись с той самой корягой, на которую кивнул Илья. И она, не думая дольше ни секунды, бросилась туда.

Но вскоре ей пришлось сбавить обороты. Почва под ногами была обманчивой. Как только Аня спустилась с предгорных холмов — погрязла в ржавой трясине по колено, и её едва не утянуло еще глубже. Повезло ухватиться за чахлое деревце и вытащить себя из жадных объятий топи. Пришлось ступать медленно, осторожно нащупывая твердь под ногами, возмущаясь неправильности райских угодий, напичканных болотами и зомбаками.

Хотя то, что приходилось смотреть себе под ноги, а не вперед, на ту жуть, к которой она сама себя приближала, было скорее успокаивающим фактором. Стоило ей забыться и поднять голову, как приходилось чудовищным усилием воли перебарывать желание развернуться и убежать. Оно возникало инстинктивно.

Поэтому Аня сосредоточенно смотрела лишь себе под ноги, примечая безопасные островки, которые были немного темнее.

Сзади кричал Илья, требуя, чтобы она уходила прочь, чтобы спасалась. Он, никак не мог понять, что бросить его сейчас равносильно худшему из предательств. Это означало бы предать в себе человечность.

Аня не могла разбрасываться дорогими ей людьми. У нее их почти не осталось. Она итак слишком многих потеряла.

Постепенно она вся ушла в свои мысли. Её беспокоили последние напутствия мамы про уничтожение того, кого она привела за собой. Аня никак не могла понять, зачем её добрая мама, а это была точно она, в тот краткий миг их недолгой встречи благословила не на любовь, а на ненависть. Это неспроста, у мамы, наверняка, имелись какие-то серьезные причины. Но какие? Ане даже представить было трудно, что могло бы её убедить сейчас внять советам матери и совершить такую подлость. По итогу, получался какой-то бред, Аня делала ровно противоположное последней воле горячо любимой мамы. Но чувствовала свою правду как никогда.

Аня хорошо помнила, что перехватила его пулю. Спасла Илью от смерти на Земле, и здесь, в раю, его присутствие невозможно. Да и казался он совсем другим, какой-то просветленный, будто лучшая версия себя. Живее, чем при жизни. Эмоции, которых прежде ей так в нем не хватало, которые она все это время пыталась разглядеть или додумать, сейчас проявились в Илье так по-человечески искренне, что все в ней откликнулось в ответ теплотой и нежностью.

Возможно, Аню испытывали, проверяли — достойна ли она рая. Поэтому и искушали её таким вот странным способом. Вот только соблазн казался не соблазнительным. Ане и на мгновение не захотелось оставить Илью на растерзание этим зомби и уж тем более как-то поспособствовать его беде.

Задумавшись, она оступилась. Под ногами угрожающе чавкнуло. Её стремительно стало затягивать в ржавое болото. Аня замахала руками, но сделалось только хуже. Тогда, собравшись с силами, она заставила себя успокоиться. Осмотрелась, заметила совсем рядом бурый островок, осторожно подобралась к нему. Стала медленно вытаскивать себя.

Выкарабкавшись, она, дрожа всем телом, взглянула вперед и инстинктивно дернувшись, вскрикнула, спешно поднимаясь.

До дерева оставалось еще прилично. Зомбаки же приближались с устрашающей скоростью. Но даже не их вид испугал Аню, и даже не то, что они рвали и пожирали истерзанную плоть друг друга. Нет, до костей продирало гнетущее ощущение надвигающейся на неё пустоты и вечного голода. Это было глубже зримых образов и гораздо сильнее. На нее навалилось такое жуткое безразличие ко всему, такая пустота, что захотелось опять лечь и не вставать больше никогда.

Сделав над собой усилие, Аня двинулась к пятипалой коряге. Ноги были ватными, сердце ухало в висках, но она, стиснув зубы, шла вперед, больше не поднимая глаз и не вслушиваясь в надвигающуюся бездну и звенящую пустоту внутри. Даже страх стал уступать этой пустоте.

Вскоре до озверения захотелось пить и есть. Аня присела на колени, решив утолить нестерпимую жажду болотной водой. Но спас Илья, который вовремя окрикнул её уже порядком осипшим голосом. Она, вздрогнув, бросила эту затею, тяжело подняла себя и покачиваясь побрела дальше.

Аня шла. Ей уже было не понятно зачем она идет, ноги передвигались автоматически. В голове прокручивался тот вечер, когда они с Ильей выли на полнолуние. Она тогда поразилась, как это у Ильи получалось так тоскливо, так дико выть. А сейчас она точно смогла бы не хуже.

Илья снова крикнул. Сознание немного прояснилось. Аня обернулась и поняла, что каким-то неведомым образом прошла мимо пятипалой коряги. Посмотрела на Илью, отсюда он казался совсем маленьким, беззащитным, распятым. Его слабость придала ей сил, отрезвила от отупляющего безразличия.

Зомби надвигались на неё неодолимо, и все указывало на то, что они с Ильей обречены. Она опоздала, но она должна пытаться. Ради него — должна.

Стиснув остатки воли, Аня вернулась обратно к коряге. Хорошо, что не успела далеко отойти.

Громадные пальцы мертвого дерева были покорежены, изломаны и изъедены грибком. Ничего похожего на связку ключей на его выступах не наблюдалось.

Однако Илья указал на это иссохшее дерево, значит, ключи должны быть где-то здесь. Если их нет на коряге, то очевидно, что они провалились в трясину.

Её прошиб холодный пот. Если ключ в болоте, то найти его практически невозможно. Аня присела на колени и стала шарить руками по склизкому дну.

Запах тухлой гнили усилился. Аню затошнило. Липкие путы безразличия все сильнее дурманили разум.

Она в отчаянии наклонилась еще ниже, так, что мутная жижа коснулась её носа. Ей, наконец, удалось что-то ухватить со дна. Аня потянула и не смогла удержать в себе вопль. В руке у нее оказался вырванный человеческий глаз.

Аня была медиком, и испугал её не сам зрительный орган, а то, что он был живым и осмысленно, пустым взглядом всматривался в неё, вращая зрачком. Она с отвращением отшвырнула страшную находку.

До неё вдруг дошло, что все эти усилия