бесполезны, и нужно срочно придумать какой-нибудь другой способ спасти Илью. Тем более зомбаки были от нее на расстоянии не больше двух-трех километров. Они будут здесь минут через шесть.

Аня в растерянности посмотрела на корягу и чуть не подпрыгнула. Перед глазами что-то блеснуло. Ключ все это время был на самом видном месте.

Она опрометью подлетела к дереву. Засунула руку в дупло и достала оттуда вожделенную связку ключей.

Аня зажала ключи в кулак. Развернулась и помчалась назад, уже не распознавая дороги. Под ногами угрожающе хлюпало.

Аня споткнулась о трухлявый пень и упала. Сзади что-то схватило её за ногу и потащило назад. Она вскрикнула. Ей чудом удалось, махая руками, уцепиться за чахлый кустик, тот оказался на удивление крепким. Подтянулась, но нечто не отпускало, намертво вцепившись в её щиколотку.

Над болотом звенела устрашающая брань Ильи. Аня даже не предполагала, что можно так заковыристо изъявлять свой гнев. Его ярость помогла ей. Ярость, оказывается, тоже способна пробуждать волю. А отборный мат в виртуозном исполнении — иногда способен вызвать нервное хихиканье, даже в ситуации, когда тебя пытаются слопать живьем.

Аня свободной ногой изо всех сил пнула то, что ее держало. Хватка ослабла. Аня, вырвавшись, не мешкая ни секунды, подорвалась и полетела дальше. Причем ей действительно временами казалось, что её ноги едва-едва соприкасаются с ржавой трясиной. И всю её наполнял воздух, как надутые ветром паруса.

В Илью она практически влетела. И он сразу же подтвердил её подозрения.

— Аня, ты, рили летела над водой.

— Я думала, показалось, — задыхаясь, призналась она.

Руки дрожали, ключ с трудом попал в замочную скважину, она крутанула его, и первый из замков обнадеживающе щелкнул.

— Аня, спасайся, пожалуйста. Они слишком близко! — он совсем посадил голос и говорил очень тихо и хрипло.

— Нет! Нет, мы успеем! — освобождая ему руку, лепетала она.

Илья указал на еще три оставшихся замка и, кивнув ей за спину, обреченно констатировал.

— Поздно…

Аня развернулась и увидела их. Вздрогнула от отвращения и пронзившего осознания первобытного, нестерпимого Хаоса. Повернулась к Илье и, обняв его, ободряюще прошептала:

— Вместе же не так страшно, Илья!

Он обнял ее освобожденной рукой.

— Прости меня, Аня.

Аня зажмурилась.

Илья дышал тяжело, его сердце билось у нее в груди или это её сердце? Он был теплым, живым. Гораздо более живым, чем при жизни. И глаза синие, как небо в свете звезд.

Ну вот и конец, только жаль, что они не останутся в нем собой. Что растворятся в ничто.

***

Время тикало в ушах, но ничего не меняло. Конец никак не мог найти себя. Аня никак не могла найти себя в этом конце.

— Аня, открой глаза, — тихо попросил Илья в ухо.

Его шепот прошел по телу приятными щекотками.

Аня послушалась. От удивления охнула. Они оказались на чудесном острове. Илья был свободен, лишь окровавленные запястья напоминали об оковах. Она прижалась ладонями к его щекам, убеждаясь, что Илья здесь, и он реален. Вдохнула свежий морской воздух. И не сумела сдержать улыбку.

Это был рай. Они его заслужили. Они вместе прошли все испытания и заслужили нирвану. Остров цвел всеми красками неба и земли. На деревьях зрели неведомые плоды. Порхали птицы, издавая дивную, ненавязчивую музыку, легкую, невесомую.

Единственно, чего не хватало для полного счастья это встречи с теми, кого она любила. Не хватало Вадика, Аришки, мамы, отца и еще, наверное, Матфея.… Но, казалось, еще чуть-чуть, и они появятся из-за деревьев. Вадик выбежит со смехом навстречу, и она обнимет его.

— Смотри, — Илья бережно развернул Аню в другую сторону.

У неё перехватило дыхание от восторга. Перед ней расстелилась дивная морская гладь. Море дышало, игриво плескаясь волнами. По воде шли цветовые блики, как будто оно, проглотив солнце, светилось золотом изнутри.

Аня подбежала к самой кромке и, наклонившись, потрогала воду. Вода ласково обняла её пальцы. Стало уютно, как в кровати под одеялом спросонья.

Умылась, и лучами по телу прошла теплая волна счастья. Несмотря на усталость и голод, её переполняли необыкновенная легкость и пьянящая эйфория. Она села на берегу, и заговорила быстро, с запинками, восторженно. Но потом перебила себя и задала, наконец-то, те самые вопросы, которые тревожили:

— Как ты оказался здесь? Я же спасла тебя?

— Пошел следом за тобой, не мог же тебя одну бросить, — не вдаваясь в подробности, отшутился Илья, присаживаясь рядом.

Она решила не допытываться, если захочет — сам потом все расскажет. Аня погрузила руки в песок. На ощупь — будто мелкие жемчужины погладили пальцы.

— Думаешь, наши близкие здесь? Те, кого мы потеряли?

— Я об этом не думаю, — резко отрезал он.

Аня поняла, что этот вопрос задевал за больное. Илья выглядел измученным, уставшим. На контрасте с ней он был просто разбит. Аня, отругав себя за дурацкий допрос, попыталась поделиться с ним своим счастьем, обратить его внимание, что все позади, что они все преодолели.

— Илья, мне прежде никогда не было так спокойно, так хорошо. Тут чудесно все-таки, правда?

— Рили, занятно, — осторожно ответил он.

— Твои руки, — спохватилась Аня, — надо перевязать.

Илья посмотрел на истерзанные в кровь запястья и запоздало почувствовал боль. Аня между тем уже отрывала от подола белого свободного платья лоскуты. Платье без того было коротковатым, а с оторванным подолом, едва прикрывало ей попу.

Ноги у Ани были красивые, стройные, но по бедрам лесенкой спускались шрамы от порезов. Побелевшие. Илья помнил такие же шрамы у мамы на руках.

Он легонечко провел по отметинам пальцами. Аня едва приметно вздрогнула. Перехватила его руку, стала перевязывать. Ловко у нее получалось, хотя и жалела его, отчего повязки наложила не так туго, как если бы это сделал сам Илья.

— Это не всерьез было, по глупости пускала себе кровь, — смущенно стала оправдываться она.

— Для меня всерьез, — он наклонился и поцеловал шрам один, другой…. На вкус Аня оказалось солоноватой, в голову ударило. Он, едва сдержав себя, оторвался от девушки. И, отстранившись, добавил, — просто так себя не вскрывают.

— Ты и сам весь в шрамах, — она покраснела и старательно отвела глаза, дыхание сбилось, — И клоун у тебя жуткий вытатуирован.

— Это боевые шрамы, — Илья окончательно вернул себе самообладание. — А Джокер. он не страшный, он свободный.

— Свобода? — задумчиво взвешивая это слово, спросила она. — Для тебя это самое важное?

Опять невольно она проводила параллель с Матфеем. Но была отчего-то уверена, что в свободу Илья и Матфей закладывают диаметрально противоположные друг другу значения.

— Да, я всегда мечтал быть свободным. Но всегда жил в