затрудняется также тем обстоятельством, что это влечение наряду со своей общей целью (наверное, лучше сказать: в ее рамках), по-видимому, стремится к совершенно особой цели: наряду с унижением, триумфом – к причинению боли. Однако психоанализ показывает, что среди первоначальных целенаправленных проявлений влечения причинение боли, по-видимому, никакой роли не играет. Садистический ребенок не принимает во внимание причинение боли и не преследует такой цели. Но если превращение в мазохизм однажды произошло, то боль вполне годится для того, чтобы представлять пассивную мазохистическую цель, ибо у нас есть все основания предполагать, что болевые, как и другие неприятные ощущения (Unlustempfindungen), распространяются на сексуальное возбуждение и вызывают состояние наслаждения (Lust), из-за которого может понравиться и неудовольствие, доставляемое болью. Если ощущение боли стало однажды мазохистической целью, то возвратным путем может возникнуть и садистическая цель – причинять боль, которой можно наслаждаться мазохистическим образом при отождествлении себя со страдающим объектом. Разумеется, в обоих случаях человек наслаждается не самой болью, а сопровождающим ее сексуальным возбуждением, что особенно приятно садисту. Наслаждение болью является, таким образом, первоначально мазохистической целью, но оно может стать целью влечения только у человека, изначально предрасположенного к садизму» (Freud, 1968b, p. 28–29; курсив мой. – Б. Р.). Согласно этому тексту, садизм появляется вследствие идентификации (садист может идентифицироваться со своей жертвой, с садируемым объектом) при условии предшествующего существования мазохизма. Эти размышления относятся к периоду «Влечений и их судьбы», когда Фрейд полагал что садизм первичен, а мазохизм вторичен; в 1924 году, как мы знаем, ситуация стала обратной: садизм стали считать вторичным, а мазохизм – первичным; в такой новой метапсихологической перспективе садизм становится следствием идентификации, потому что он следует за мазохизмом. Если садизм всегда является следствием мазохизма и идентификации с садируемым объектом, он является аутосадизмом в действии. Но появление аутосадизма обусловлено сменой объекта (сам субъект вместо садируемого объекта), это сопровождается десексуализацией отношения с садистическим объектом и относительным разъединением влечений[15]. Из-за разъединения влечений садизм после его превращения в аутосадизм может быть принят за аутоагрессивность, которая частично потеряла либидинозные инвестиции, но лишь частично: абсолютное разъединение, абсолютный разрыв связи, «чистый» инстинкт смерти не может быть постигнут. Необходимо рассмотреть различные взгляды Фрейда на этот вопрос. Именно в унисон с его мыслями мы предпочитаем говорить об аутосадизме, а не об аутоагрессивности.

Мы говорили об инфантильной перверсии как о перверсии, которая трансформируется и проявляется в инфантильном неврозе и о мазохизме-садизме как об инфантильной перверсии, которая проявляется в чувстве вины. В связи с этим идентификаторным аспектом садизм становится своеобразным «открытием» в первичной мазохистической перверсии. Возможно, первичный эрогенный мазохизм является единой, относительно закрытой, системой[16], отсюда ледники мазохизма приходят в движение, проецируясь (частично) на объект (садизм), открывается путь к аутосадизму, десексуализации, чувству вины и впоследствии – к установлению инфантильного невроза. С другой стороны, невроз взрослого, построенный вокруг инфантильного невроза, сохраняет, как мы уже видели, мазохистический выбор (моральный мазохизм) как возможность регрессивной ресексуализации аутосадизма. Если невроз – негатив перверсии (первичной перверсии, инфантильно-полиморфной извращенности), можно ли говорить, что, проходя сквозь садизм и аутосадизм, вина становится негативом мазохизма?

Глава вторая. Мазохизм смерти и мазохизм жизни[17]

(Несколько размышлений об эрогенном мазохизме, по работе З. Фрейда «Экономическая проблема мазохизма»)

В своей статье «Экономическая проблема мазохизма» Фрейд предлагает обсудить взаимоотношение мазохизма и принципа удовольствия, прежде чем подходит к описанию трех форм мазохизма. Речь идет об обсуждении так называемого парадокса мазохизма, или, проще говоря, того противоречия, с которым должна столкнуться теория мазохизма в целом: мазохизм является удовольствием от боли, удовольствием от страдания и в последней инстанции – удовольствием от неудовольствия. Очевидно, что это противоречие вновь поднимает вопрос о самом определении удовольствия и о понимании функционирования принципа удовольствия. Вопрос об отношениях между принципом удовольствия и мазохизмом является, по нашему мнению, самым радикальным способом обращения к проблеме мазохизма или же вопросом, с которым мазохизм обращается к теории психоанализа в целом. Естественно, эта проблематика относится к перспективе, открытой в работе «По ту сторону принципа удовольствия», но также очевидно, что речь идет и о некоторых других вещах, не только «по ту сторону принципа», но также и о клинических фактах, которые указывают на неудачу самого функционирования принципа удовольствия. То, что именно этот принцип находится в основании психического функционирования, определяет важность изучения проблемы. Именно поэтому в первой части данной главы мы будем рассматривать принцип удовольствия в свете его отношений с мазохизмом.

Во второй части в основном мы будем говорить об эрогенном мазохизме. Мы считаем, что новшество, которое представляет для психоаналитической теории концепция эрогенного мазохизма, проблема, которой отвечает эта концепция, или вопрос, которому отвечает эта концепция, решение, предложенное этой концепцией, будут яснее, если мы их представим, сравнивая мазохизм и проекцию. В действительности это две основные модальности защиты архаического Я при возникновении риска разрушения изнутри. Закончим эту часть противопоставлением смертоносного мазохизма и мазохизма – хранителя жизни (в первую очередь психической жизни), что выявит, как нам кажется, фундаментальную полярность концепции мазохизма.

I. Мазохизм (эрогенный) и принцип удовольствия

А. Модификации принципа удовольствия в зависимости от мазохизма 1. Проблема

Вопрос, который клинические данные мазохизма ставят принципу удовольствия, является двойным: с одной стороны, речь идет о теоретической проблеме, касающейся понимания мазохизма и принципа удовольствия в связи с мазохизмом; с другой стороны, речь идет о клинической проблеме, даже о витальной проблеме. «Если учитывать, что принцип удовольствия руководит психическими процессами таким образом, что их целью становится получение удовольствия и избегание неудовольствия, мазохизм становится необъяснимым» (ibid., p. 287; курсив мой. – Б. Р.).

Как объяснить, что Фрейд, который выработал понимание мазохизма и писал о нем более 20 лет, а также определил еще раньше принцип удовольствия, лишь в 1924 году открыл противоречие между ними и то, что делает невразумительной одну или другую теорию? Напрашивается ответ: до 1924 года Фрейд говорил в основном о единственной форме мазохизма, о так называемом женском или же либидинальном, объектном мазохизме. В связи с этой формой мазохизма появляется одна-единственная проблема, а именно вопрос совозбуждения и сексуального удовольствия, тогда как в этой статье говорится не только о женском мазохизме, но также и о