охоты имело более существенные амбиции и оказало более значительное влияние[53]. Основанное в 1872 году как отделение Императорского московского общества испытателей природы (МОИП), оно активно призывало своих членов принимать участие в полевых исследованиях и тем самым способствовать развитию естествознания и зоологии [Туркин 1898: 1–2, 71]. Оно пользовалось личной материальной поддержкой великого князя Владимира Александровича и было самым богатым охотничьим обществом России, поскольку не опиралось исключительно на членские взносы. Императорское общество видело свое назначение в развитии спортивной, промысловой и коммерческой охоты по всей Российской империи (хотя на практике оно сосредоточило свою деятельность в наиболее населенных губерниях к западу от Урала), а также внедрении методов, которые обеспечат будущее охоте, звероловству и животноводству на всей территории империи. Туркин в подробном обзоре истории Общества за первые четверть века сформулировал его цели следующим образом:

Задачи, поставленные Обществом, как уже сказано, были весьма обширны и многосложны. К ближайшему исполнению намечено было всестороннее изучение русских промыслов и охоты и направление их на более рациональный путь, сохранение полезных и истребление вредных животных и изыскание способов к размножению и разведению животных, служащих предметом охоты и промысла, учреждение музея, библиотеки, лечебницы, споспешествование правильному собаководству в России путем устройства выставок и, наконец, издание специального журнала охоты [Там же: 3–4].

С июля 1874 по конец 1877 года «Журнал охоты», издаваемый Императорским обществом, выходил под редакцией Л. П. Сабанеева (1844–1898). Сабанеев, изучавший зоологию и естественные науки в Московском университете, в 1860-е годы служил секретарем МОИП, а затем состоял редактором журнала «Природа», основанного в 1873 году[54]. Через три года было решено объединить два журнала под общей редакцией Сабанеева. В результате появился ежемесячный журнал «Природа и охота», ориентированный на более широкую аудиторию, чем специализированные охотничьи издания. Он стал самым значительным в Российской империи периодическим изданием, посвященным охоте, и выходил ежемесячно с 1878 по 1912 год, до начала 1890-х годов – под редакцией Сабанеева, затем – под редакцией Туркина [Там же: 5–10][55]. Это было существенное достижение, свидетельствующее о значимости Императорского общества, а также об энергии и активности обоих редакторов журнала. Статьи и другие материалы, появившиеся на его страницах за этот период, отличаются исключительным разнообразием, о чем я говорил во введении. Это позволило «Природе и охоте» привлекать широкий круг сотрудников и вызывать интерес у самых разных читателей, распространяя свою деятельность далеко за пределы охотничьего сообщества.

В рамках деятельности по сбору сведений и налаживанию связей с отдаленными частями страны Императорское общество также способствовало открытию своих отделов в других губерниях. Они появлялись с 1874 года по конец века, и к 1897 году Общество имело отделы в пятнадцати губерниях, составлявших почти половину территории Европейской России. Деятельность по открытию отделов Общества в северных и восточных частях империи оказалась менее успешной, тогда как на западе и юге они появились в Варшаве (1888), Тифлисе (1891), Одессе (1894) и Риге (1897). Самый северный отдел открылся в 1875 году в Вологде, губернском городе в 450 верстах к северо-востоку от Москвы. В 1880 году открылся Петербургский отдел. Туркин сообщает о неудачных попытках создать отделы общества на Урале – в Екатеринбурге (1875) и на Байкале – в Иркутске (1897), а также в Забайкалье на границе с Китаем (1888), но приводит мало сведений на этот счет [Там же: 13–25].

Илл. 6. Отделы Императорского общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты по состоянию на 1897 год. По [Туркин 1898]

С середины 1870-х годов, используя в качестве координационного центра свой журнал и опираясь на расширяющуюся сеть своих губернских отделений, Императорское общество начало собирать по всей империи сведения о популяции хищников и промысловой дичи, а также о состоянии охотничьего хозяйства. Оно запрашивало отчеты у губернаторов и других чиновников, а также у простых охотников и рядовых граждан. Туркин отмечает: «Это было первое всеобщее исследование охотничьего хозяйства в России, и с этого момента для некоторых губерний было положено начало ежегодного собирания сведений об охоте» [Там же: 11]. Постоянной темой этих отчетов был ущерб, наносимый волками и другими хищниками. Например, цифры за 1872–1874 годы, предоставленные администрацией Вологодской губернии на севере России, были распределены по уездам и разбиты по группам в зависимости от принадлежности погибших животных к крупному или мелкому скоту. Согласно этим цифрам, в некоторых уездах Вологодской губернии экономические убытки, связанные с нападениями волков, достигали более сорока тысяч рублей в год, а экономические убытки всей губернии превышали в среднем 150 тысяч рублей в год [Там же: 38–43]. Обобщая сведения, полученные от губернских властей в середине 1870-х годов, Туркин приходит к выводу:

Ясным стало, что и на самых отдаленных концах России, куда еще не достигала культура, всюду количество промысловых и охотничьих животных заметно уменьшалось, и главными причинами этого повсюду были губительные способы ведения промыслов, размножение хищных животных, истребляющих полезную дичь. Затем увеличивалось повсеместное прекращение псовых охот, чем наносился значительный вред местному народонаселению [Там же: 12–13].

Как показывает данный вывод, в России того времени, в том числе среди специалистов уровня Туркина, бытовало убеждение, что после отмены крепостного права численность волков возросла (отчасти, как многие считали, из-за упадка псовой охоты) и что волки наносят значительный ущерб российскому скотоводству и сельскому хозяйству. Однако характер и масштаб этой угрозы оценивались по-разному, а для ее устранения предлагались различные пути. В 1870-е годы озабоченность «волчьим вопросом» достигла пика, что повлияло на деятельность российских охотничьих обществ и даже на охотничье законодательство Российской империи. В 1876 году появилась публикация, сыгравшая ключевую роль в дискуссии по «волчьему вопросу» в России: брошюра «Об истреблении волком домашнего скота и дичи и об истреблении волка». Ее автор, В. М. Лазаревский (1817–1890), сделал долгую и успешную административную карьеру, дослужившись до должности директора департамента общих дел при Министерстве внутренних дел и в 1873 году получив чин тайного советника; параллельно он публиковал литературные произведения и помогал В. И. Далю в составлении его знаменитого словаря[56]. Царское правительство поручило Лазаревскому исследовать «волчий вопрос», и его изыскания, основанные на всестороннем анализе статистических сведений за 1873 год из двадцати пяти губерний к западу от Урала, были опубликованы в качестве приложения к «Правительственному вестнику» [Лазаревский 1876].

Статистический анализ, предпринятый Лазаревским, привел его к заключению, что в 1873 году по всей Европейской России волками было истреблено 179 000 голов крупного и 562 000 голов мелкого домашнего скота. К первой категории относились лошади и крупный рогатый скот, а ко второй, помимо собственно мелкого домашнего скота, также жеребята и телята. Финансовый ущерб, понесенный вследствие этого страной и ее населением, Лазаревский исчисляет в 7,5 миллиона рублей. Он полагает, что в действительности потери домашнего скота могут быть вдвое больше официальных цифр и соответствовать потерям в 15 миллионов рублей для двадцати пяти губерний, и это – не считая собак и домашней птицы, которые также становились добычей волков[57]. Лазаревский выстраивает следующие предположения: если принять во внимание гипотетическую ежедневную потребность волка в мясе (по его подсчетам, она составляет семь фунтов), оценить численность волков западнее Урала в 180–200 тысяч и учесть рыночную цену лесной дичи, которую волки добывали себе в пищу помимо домашнего скота, то ущерб, наносимый волками дикой природе Европейской России, можно исчислить в 50 миллионов рублей [Там же: 24–26]. Лазаревский также отмечает, что помимо экономических последствий из-за волков ежегодно погибает некоторая часть сельского населения России. Например, с 1849 по 1851 год из-за волков погибли 266 взрослых и 110 детей, а среднее число жертв достигало около 125 человек в год, как